Население Енисейской губернии во второй половине XIX в.: переселенцы и ссыльные

Партия ссыльнопоселенцев во дворе пересыльного пункта, конец XIX в. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

Наряду с естественным приростом важным источником пополнения населения являлся механический прирост. Для Сибири как колонизируемой окраины он выступал в форме массовых переселений. Принято выделять принудительную и добровольную колонизацию. К принудительной относят уголовную ссылку. Удельный вес ссылки в общей массе населения в Енисейской губернии за 30 лет менялся, составляя по минимуму 13,9%, по максимуму — 18,7%. В среднем в губернию ежегодно высылалось 2,5 тыс. ссыльных.

Принудительная колонизация слабо влияла на формирование сибирского населения. Это отмечалось на всех уровнях: как в официальных отчетах губернских властей, так и в выступлениях либерально-демократической оппозиции, решительно боровшейся против превращения края в штрафную окраину. Еще М. М. Сперанский — выдающийся государственный деятель, побывавший с ревизией в Сибири в 1818—1820 гг., предостерегал от ошибочного представления о сибиряках как о потомках ссыльнопоселенцев, указывая, что ссыльные плохо укореняются в местах своего нового водворения, оставаясь чужеродным элементом.

Ежегодно тысячами наводняя села и города, ссыльные, как правило, ненадолго оставались на одном месте. При подворных переписях неизменно выявлялось, что на местах оставалась лишь 1/5 часть ссыльнопоселенцев. Остальные либо уходили по отпускным билетам на прииски, либо пускались в бега или нищенствовали.

Хотя власти и пытались как-то помочь адаптироваться ссыльным в новой среде, давая льготы, безвозвратные ссуды для обзаведения имуществом, устраивая ремесленные цехи и пр., однако это не имело сколько-нибудь заметных результатов. В одном из отчетов енисейского губернатора отмечалось, что «поселенцы, с самого начала вступления в Сибирь еще полные сил, в редких случаях обращаются к труду постоянному, могущему доставить прочное благосостояние, а по большей части поддерживают свое существование работой случайной, переходя с места на место, что приучает их к бродяжничеству».

Из той части, что оседала на местах поселения, лишь очень немногие включались в хозяйственную деятельность. Из 1000 ссыльных, свыше 10 лет проживших на одном месте, имели жилье 530 человек, занимались ремеслом 459 человек, работой по найму — 380 человек, земледелием — 116 человек, нищенствовали 45 человек. В экономическом отношении хозяйства ссыльнопоселенцев значительно уступали в обеспеченности рабочим скотом, инвентарем и доходностью. Большая часть их хозяйств была недоимочна.

На слабую адаптацию ссыльных в губернии влиял их состав. Большую их часть составляли лица, осужденные за тяжкие преступления, бродяжничество и представлявшие худший контингент в сравнении с ссыльными в Западной Сибири, среди которых преобладали высланные административным порядком и по приговорам крестьянских обществ за незначительные проступки.

Уголовная ссылка превращалась в тяжелейшее испытание для местных жителей. Тысячами ссыльные зимовали вокруг городов и сел, держа население в страхе перед грабежами, убийствами, превращая Сибирь, по выражению Н. М. Ядринцева, в «постоянное поле битвы». Более 1/3 всех преступлений в губернии, как следует из жандармских сводок, приходилось на долю ссыльнопоселенцев. Кроме того, ссылка ложилась тяжелым бременем на сибирских обывателей, поскольку они должны были обеспечивать содержание тюрем, этапов, доставлять подводы и лошадей для провоза партий ссыльных.

Это, конечно, сказывалось на отношении сибиряков к ссыльным, воспринимавших их не только как чужеродный, но и враждебный элемент, поэтому не спешивших принимать их в свою среду.

Браки сибиряков с ссыльными были нечастым явлением, да последние и не представляли соответствующий контингент для этого. Преобладающей возрастной группой среди них были мужчины старше тридцати лет. К тому же основная масса ссыльных имела подорванное здоровье. Средняя продолжительность жизни их на местах водворения не превышала десяти лет. Смертность среди ссыльных вдвое превышала показатель средней смертности местного населения. Лишь очень незначительная их часть обзаводилась семьями, но, как правило, такие семьи были малодетными. Так же трудно приживались в крае и потомки ссыльнопоселенцев. Они могли адаптироваться в новой среде лишь во втором — третьем поколении, тогда как вольные переселенцы вставали на ноги уже в первом поколении.