Красноярские дивизии в Волховском котле

Тяжелые позиционные бои в составе Волховского и Ленинградского фронтов в 1942 г. вели красноярские дивизии.

Надпись у шоссе Чудово — Ленинград: «Здесь начинается ад». Немецкое фото, 1942 г. Источник: книга «Красноярск — Берлин. 1941—1945 гг.», 2009 г.

Еще в середине декабря Ставка Верховного главнокомандования начала разрабатывать план Любанской и Демьянской наступательных операций, чтобы снять блокаду Ленинграда. К началу зимы на складах города на Неве почти не осталось продовольствия, иссякло топливо. Голод и холод косили людей. Задача спасения Северной Пальмиры была возложена на войска Ленинградского и Волховского фронтов, которым помогали части Северо-Западного фронта. Основная идея Любанской операции заключалась в концентрическом наступлении на Любань дивизий Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта.

Перед наступлением Волховский фронт усилился сибирскими дивизиями. Еще 1 декабря в состав его 59-й армии прибыла сформированная в Ачинске 378-я стрелковая дивизия полковника И. П. Дорофеева. Вскоре в город Череповец Вологодской области прибыла из Канска 382-я стрелковая дивизия полковника Г. П. Сакурова.

Еще одна красноярская дивизия — 374-я стрелковая полковника А. Д. Витошкина — прибыла на фронт после 600-км пешего марша. В состав 382-й дивизии попали 50 минусинцев. Это были в основном не молодые новобранцы, а шоферы 1905—1915 гг. рождения. Большинство из них вошли в состав отдельной автороты. В ней также были ангарцы, емельяновцы, ирбейцы, краснотуранцы. «Было много снега, стояли сильные морозы, — вспоминал Иван Кирьянович из Кежемского района. — Центральными дорогами было нельзя идти. Бомбили немцы».

Первая попытка начать наступление была 7 января 1942 г. Главный удар волховчане нанесли 13 января. На острие наступления находилась 2-я Ударная армия генерала Н. К. Клыкова. Войска 59-й армии поддержали ее наступление. 378-я дивизия преодолела замерзший Волхов и вышла на рубеж Спасская Полисть — Мясной Бор. 17 января приняла боевое крещение 382-я дивизия. Ее воины атаковали деревню Спасская Полисть и железнодорожную ветку Чудово — Любань. 374-я дивизия освобождала Большую и Малую Вишеры.

По словам батальонного комиссара 1246-го полка Григория Павловича Хмеля, из Уярского района атака задержалась на несколько часов: «Был потерян эффект внезапности, противник обнаружил нас. Пришлось вступить в неравный бой. Он длился более семи часов. Батальону удалось занять часть села, — вспоминал Хмель. — В схватке особо отличились пулеметчики братья Непомнящие — Михаил Иванович и Егор Иванович. Когда был смертельно ранен Михаил, его заменил Егор и продолжал вести огонь. Геройски сражались в составе 6-й роты лейтенант Шалыгин, политрук Михайлов, старшина Панов, бойцы Потехин, Игнатьев, Сергеев, Дроздов, Владимиров и многие другие. Фашисты вели шквальный огонь из автоматов, пулеметов, минометов. Днем на нас обрушилась штурмовая авиация. Враги делали все, чтобы уничтожить советские войска, вдруг оказавшиеся у них в тылу».

Батальоны не удержались на позициях, были выбиты в лес. Немцы захватили медпункт — расстреляли его персонал. 2-й батальон оказался отрезан от главных сил. Комбат Рыбаков создал ударную группу для прорыва, которую возглавили лейтенант Фролов и комиссар Хмель. Прорыв не удался, в течение двух суток остатки батальона оборонялись в ельнике. Лишь на третьи сутки удалось совершить прорыв.

В очередной атаке дивизия выбила немцев из Больших и Малых Вишер. Затем был освобожден Мясной Бор, после чего дивизия завязла в боях на направлении Грузино — Званко. Наступление развивалось трудно. Лес, болотистая местность, глубокий снег затрудняли маневр и снабжение войск. 24 января 378-я дивизия заняла Мясной Бор.

До Любани советским воинам дойти не удалось, хотя вбитый в немецкие позиции клин расширился почти до 50 км. Весь февраль шли трудные позиционные бои. В небольшом леске немцы окружили пулеметный батальон майора Веселова из 374-й стрелковой дивизии. Тяжелый бой завершился прорывом из окружения. В схватках с врагом отличились приангарцы: Иван Брюханов, Семен Павлов, Иннокентий Попов.

В начале апреля политуправление Волховского фронта завершило проверку в 374-й дивизии учета погибших и раненых воинов. В части 1246 капитана Рыбакова были выявлены многочисленные нарушения. В документах не были указаны точные места захоронения воинов. В книге учета значилось 214 погибших. 205 из них оказались указаны как погребенные на кладбище Пшеничище. Однако это было не так. Инспекция показала, что в действительности красноармеец Н. Криволуцкий был убит 29 января 1942 г. и похоронен в районе Мостков, красноармеец Г. Т. Голубев убит 30 января 1942 г., похоронен в районе Спасской Полисти.

Более того, списки убитых и раненых хранились в беспорядочном состоянии и даже не были подшиты. Не лучше было и с похоронками родственникам. Иногда указывались только названия города и региона, остальной адрес отсутствовал. Бойцов хоронили в блиндажах, а иногда, как в районе Мостков, в землянках.

Проверка политуправления не принесла больших результатов. В апреле 42-го в 374-й дивизии по крайней мере в двух полках сбор тел погибших воинов и их погребение поручались трофейным командам, специальные отряды для этого так и не были созданы.

В марте активизировался противник. Немцам удалось перехватить коммуникации 2-й ударной и 59-й армий. У Мясного Бора была окружена 382-я дивизия. Однако встречными ударами советских войск в этом районе была пробита горловина. Особую роль сыграла красноярская дивизия. Ширина прорыва составила 3–5 км. 382-я стрелковая дивизия находилась в подчинении 2-й ударной армии, кроме 1269-го стрелкового полка, который остался в 59-й армии на правах отдельного полка.

На три недели в районе Спасская Полисть оказалась окружена 378-я стрелковая дивизия. Только 26 апреля она вышла из окружения. Большая часть дивизии была отправлена на переформирование. Однако отдельные подразделения остались на фронте.

Апрельская распутица 1942 г. окончательно угробила снабжение попавших в мешок войск. Дороги стали почти непроходимыми. Нарушилось снабжение, связь и управление войсками. В довершение всего тяжело заболевшего Клыкова на посту командующего 2-й ударной армией сменил генерал Андрей Власов.

Начальник 4-го отдела 382-й стрелковой дивизии Федор Шевиков из Минусинска отправил своего земляка Петра Солодовникова в штаб армии с пакетом для Власова. Штаб находился в деревне Вдитское. Около землянки солдату бросилась в глаза гора ящиков из-под консервов и других продуктов. Невольно подумалось: «Неплохо устроились начальнички, в то время когда солдаты в окружении, съев дохлых лошадей, питались чем бог послал».

По всему кольцу окружения шли бои. Отчаянные контратаки и штурмы позиций, бои за безымянные рубежи. Здесь сложили свои головы сотни сибиряков. 6 мая в бою погибли красноармейцы 944-го артиллерийского полка 378-й стрелковой дивизии Владимир Степанович Чиркин из Енисейска, Егор Харитонович Гнилитский из Краснотуранского района и Афанасий Данилович Гоголев из Красноярска. Получил ранение в живот красноармеец 1258-го стрелкового полка 378-й стрелковой дивизии Михаил Андреевич Мармышев из Новоселово. 30-летний механизатор имел бронь, но добровольцем ушел на фронт. Раненый пулей в грудь он не сразу попал в госпиталь — в окружении сделать это было крайне тяжело. Лишь 7 июля он поступил в Казанский госпитальный отряд № 996, где через три недели скончался.

23 мая немцы нанесли три одновременных удара и на следующий день окончательно перерезали коммуникации у основания прорыва, тем самым завершив окружение большой части армии вместе со штабом. Попытки 382-й дивизии прорваться были обречены на провал.

«Две недели усталые, полуголодные войска 2-й ударной тянулись обратно к Мясному Бору, ожесточенно отбиваясь от наседающих гитлеровцев. Можно было оглохнуть от треска ломающихся горящих деревьев, от грома и грохота непрерывных бомбежек и артогня, от адской чечетки пулеметных очередей и надрывного хлопанья мин, — рассказывал о трагедии армии Павел Лукницкий. — На каждом шагу под ногой — железо: мины, пулеметные ленты, уже заржавленные немецкие винтовки и автоматы, и диски, и нерастрелянные патроны, и траки разбитых танков, и цепкое кружево колючей проволоки… Раздавленные, взорванные, разбитые дзоты. Ни деревень, ни дорог — только обломки утонувших в болоте стланей. И трупы, трупы везде, накопившиеся в лесах и болотах за все пять месяцев непрерывных боев: каски, амуниция, котелки, фляги — все искореженное, простреленное, раздавленное».

Генерал Власов, не веря в возможность пробить кольцо окружения, отдал приказ выбираться в одиночном порядке и небольшими группами. Сам командарм с группой штабных скрывался в лесах.

Немцы утверждают, что в плен попали 33 000 советских воинов. Сам командующий, выданный деревенским старостой, 12 июля попал в плен.

Обезглавленная, расколотая армия практически без надежды на успех продолжала драться. Истощенные от голода, израненные солдаты вели бои. Одни навеки остались лежать в болотах, другие были захвачены в плен. Целый месяц, до начала июля, части, подразделения, отдельные группы воинов 2-й ударной выходили из окружения. Немецкие потери тоже были велики.

374-я стрелковая дивизия в феврале — июне вела бои местного значения. В начале лета ее части были переброшены к Мясному Бору с задачей пробиться к окруженным товарищам.

С 19 июля советские войска вновь смогли пробить коридор у Мясного Бора шириной всего 300–400 м. По этой узкой, насквозь простреливаемой дороге и выходили окруженцы. Пулеметный и артиллерийский огонь, авиационные удары не смогли остановить порыва волховчан.

Из воспоминаний ветерана войны из Абанского района Василия Ивановича Громова: «Из Москвы мы на лыжах шли к Мясному Бору через населенные пункты Калинин, Клин, Бологое. …Здесь [в Мясном Бору] было сосредоточено большое количество наших войск, техники, а нас, лыжников, отправили в головной дозор, то есть за семь километров от этого места. И мы стали свидетелями страшного зрелища, когда немецкие самолеты бомбили Бор, превращая его в настоящее месиво. Много там полегло бойцов, но на нас тогда не упало ни одной бомбы. Лишь после бомбежки пришлось отбивать атаки танков и лыжников-финнов. Из сорока человек в живых остались трое. Здесь меня ранило в ногу. Отступив к Мясному Бору и никого в живых не обнаружив, товарищи сами вытащили из меня осколок (к счастью, было неглубокое ранение), и через час я уже смог самостоятельно передвигаться. Скрываться приходилось в болоте. А когда собралось человек пятьсот, мы стали пробиваться к своим».

21 июня прорыв был закреплен. 22 июня к своим выбрались 800 бойцов и командиров 2-й ударной вместе с 3500 раненых.

Остатки 382-й дивизии выходили организованно. Ее тогдашний командир А. Д. Витошкин организовал взвод автоматчиков на вынос знамени дивизии. Небольшой отряд, в котором служил минсусинец Орехов, остался прикрывать вынос раненых. Почти все они погибли. Так и остался в памяти однополчанин красноармеец Орехов — усталый, с танкистским шлемом на голове. Из окружения вышло 800 сибиряков.

По данным очевидца тех событий В. А. Кузнецова, 382-я стрелковая дивизия вышла из котла в составе 303 человек, имея на вооружении 115 винтовок, 34 пистолета-пулемета Шпагина, 53 пистолета и 3 автомашины. До 25 июля, когда коридор окончательно закрылся, из окружения вышли 16 000 солдат 2-й ударной армии. Были обескровлены добровольческие легионы «Нидерланды» и «Фландрия», много немецкой техники осталось навечно в волховских лесах и болотах. Остатки 382-й дивизии были направлены на переформирование во втором эшелоне 9-й армии.

Во второй половине года красноярские дивизии вели тяжелые позиционные бои в составе Волховского и Ленинградского фронтов. В сентябре 374-я стрелковая дивизия участвовала в наступлении Невской оперативной группы, боях под Синявино. В июле 1269-й стрелковый полк 382-й стрелковой дивизии захватил и удерживал мост в районе реки Волхов, по которому шли хлеб в осажденный Ленинград и боеприпасы для Ленинградского фронта.

В районе Демянска вела бои красноярская 44-я стрелковая бригада. В составе 1-й ударной армии она пыталась уничтожить окруженные здесь немецкие войска. В феврале обескровленная за несколько дней и побывавшая в окружении бригада заняла оборону у деревни Рамушево. До апреля 1943 г. бригада вела бои в составе 1-й ударной армии в районе Старая Русса — Холм, затем была выведена в село Детчино Тульской области. После переформирования бригада была развернута в 62-ю стрелковую дивизию (комдив — генерал-майор Ефремов).