Русская православная церковь в годы войны

Начиная с 1942 г. в Красноярском крае начала возрождаться православная жизнь — известный хирург Войно-Ясенецкий был назначен архиепископом Красноярским, для богослужений открылась маленькая Никольская кладбищенская церковь.

Архиепископ Лука (в центре верхнего ряда) был участником Поместного собора в 1943 г. Источник: книга «Красноярск — Берлин. 1941—1945 гг.», 2009 г.

В годы войны произошли кардинальные изменения в политике советского руководства по отношению к Русской православной церкви (РПЦ) — от воинствующего атеизма и преследования священников к союзу с духовенством. Русской православной церкви были разрешены выборы патриарха, открывались духовные школы, было возобновлено издание «Журнала Московской патриархии», учреждались приходы, открывались храмы и монастыри, восстанавливались права священнослужителей на свободное проживание и передвижение внутри страны, с них были сняты ограничения в паспортном режиме.

Перед лицом опасности И. В. Сталин искал поддержки у Церкви. Безусловно, свою роль сыграла патриотическая позиция, занятая РПЦ. Уже 22 июня 1941 г. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий обратился к народу с посланием, в котором призвал верующих встать на защиту Родины. Денежные средства РПЦ серьезно пополнили Фонд обороны, Фонд помощи раненым, Фонд помощи детям и семьям бойцов Красной армии. Сумма добровольных взносов верующих к концу войны составила около 300 млн рублей. Часть собранных денег была использована на создание танковой колонны им. Димитрия Донского и авиационной эскадрильи им. Александра Невского.

И. В. Сталин приглашал духовенство к себе в Кремль для обсуждения положения Русской православной церкви в СССР и возможности открытия духовных школ и академий. Еще один неожиданный шаг навстречу Церкви — Сталин разрешил провести Поместный собор и выборы патриарха. Так, упраздненное православным царем Петром I патриаршество было восстановлено при богоборческом советском режиме.

Патриотическая деятельность РПЦ и ее руководства в первые годы войны сыграла важную, если не решающую роль в крутом изменении властью своего отношения к Церкви в лучшую сторону. По всей стране стали открываться закрытые ранее приходы — только с января по ноябрь 1944 г. было открыто более двухсот церквей. В Москве открылся Богословский институт, из тюрем, лагерей и ссылок возвращались священнослужители.

И. В. Сталин высоко оценил патриотическую деятельность РПЦ в годы войны, свидетельством чему стало присутствие патриарха Алексия на трибуне Мавзолея В. И. Ленина во время Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 г. и несколько позднее — награждение патриарха орденом Трудового Красного Знамени.

К началу войны на территории Красноярского края не осталось ни одного действующего храма. Ближайший храм был в Новосибирске, где по воле случая была оставлена действующая кладбищенская часовенка. В то же время, согласно переписи 1937 г., число верующих в стране оставалось значительным.

Большая часть оставшихся в живых красноярских священнослужителей пребывала в лагерях и ссылках. Исследованные документы свидетельствуют, что подавляющее большинство иереев, которые в годы войны вновь будут призваны к служению в возрожденных красноярских храмах, прошли дорогами ГУЛАГа. Небольшое число батюшек и диаконов, оставленных на воле, либо были преклонного возраста, либо осели на непритязательных мирских должностях — сторожами, столярами, счетоводами в самых глухих районах края.

Казалось, что православная жизнь на берегах великой реки прервана и навсегда остановилась. Однако было это далеко не так. Обрушившаяся на мир война изменила и этот мир, и самих людей. Начиная с 1942 г. медленно, но верно начались перемены. Своим возрождением Красноярская церковь обязана, прежде всего, замечательному хирургу и архиепископу Луке (Валентину Феликсовичу Войно-Ясенецкому), а также настоятелю Покровской церкви Николаю Васильевичу Попову. Этот человек помогал фронту не только словом, но и делом. За 1943 г. Попов помог собрать для обороны страны деньги на строительство танковой колонны им. Дмитрия Донского, за что возглавляемый им Церковный совет получил благодарность от И. В. Сталина. Именно стараниями Попова была возвращена верующим Покровская церковь.

В начале войны Войно-Ясенецкий послал телеграмму Председателю Президиума Верховного Совета М. И. Калинину: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку [по такой-то статье] в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла — там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». Когда она пришла на городской телеграф, ее не передали, а направили в крайком, где она легла на стол первого секретаря Голубева. После обсуждения с руководством НКВД края решили послать телеграмму в Москву. Ответ пришел незамедлительно. Профессора приказано было перевести в Красноярск.

Сразу несколько ведомств заинтересовалось хорошим хирургом — больница водников и штаб военного округа. Красноярск должен был стать последним восточным пунктом эвакуации раненых. Для этого был организован огромный эвакопункт, состоящий из десятков госпиталей. С фронта уже шли в Сибирь первые санитарные эшелоны. Эвакопункт нуждался в помещениях, белье, продуктах, врачах, а главное — в квалифицированном научном руководстве. На тысячи километров вокруг не было более необходимого и квалифицированного специалиста, чем профессор Войно-Ясенецкий.

«В конце июля прилетел на самолете в Большую Mypту главный хирург Красноярского края и просил меня лететь вместе с ним в Красноярск, где я был назначен главным хирургом эвакогоспиталя 1515. Этот госпиталь был расположен на трех этажах большого здания, прежде занятого школой. В нем я проработал не менее двух лет, и воспоминания об этой работе остались у меня светлые и радостные. Раненые офицеры и солдаты очень любили меня. Когда я обходил палаты по утрам, меня радостно приветствовали раненые. Некоторые из них, безуспешно оперированные в других госпиталях по поводу ранения в больших суставах, излеченные мною, неизменно салютовали мне высоко поднятыми прямыми ногами»,  — писал архиепископ в автобиографии.

Отчеты госпиталя 1515 свидетельствуют: многие раненые из «безнадежных» выздоровели. Войно-Ясенецкий еще два года оставался на положении ссыльного. Дважды в неделю он был обязан отмечаться в милиции. Выезжать на научные конференции в другой город он мог с разрешения чекистов и должен был писать рапорты.

В первую красноярскую зиму 1941—1942 гг. начальство относилось к Валентину Феликсовичу настороженно — все-таки ссыльный поп. А в каморке, в которой его поселили, иконы на стене, на столе — портрет Ленина. Это необычное сочетание вполне объяснялось его взглядами, о которых вспоминала работавшая в те годы с Валентином Феликсовичем врач-хирург Валентина Николаевна Зиновьева: «Он часто говорил, что и у Ленина, и в религии есть что-то общее в морально-эстетическом вопросе».

С первых же дней работы в красноярских госпиталях он трудился самозабвенно. Много оперировал, все свои силы и знания отдавал обучению молодых хирургов и, как всегда, тяжело переживал каждую смерть. Питался плохо, часто не успевал даже получать продовольствие по своим карточкам. Госпитальные санитарки тайком пробирались в его комнату, чтобы оставить на столе тарелку каши.

Отношение властей к Войно-Ясенецкому весной 1942 г. улучшилось. Ему стали выдавать завтрак, обед и ужин с общей кухни, заботиться об улучшении условий его работы, а руководитель крайздрава лично хлопотала о приобретении шнурков для ботинок профессора.

Осенью 1942 г. Валентина Феликсовича вызвали в крайком партии, как утверждают некоторые источники, к первому секретарю крайкома. Священнику объявляют о скором изменении положения Церкви в стране. Тогда же происходит событие, о котором он с гордостью скажет в своей автобиографии: «Священный синод при Местоблюстителе Патриаршего престола митрополите Сергии приравнял мое лечение раненых к доблестному архиерейскому служению и возвел меня в сан архиепископа».

Определение № 40 Патриаршего Местоблюстителя, Главы Православной церкви в СССР Сергия, митрополита Московского и Коломенского, г. Ульяновск: «Слушали предложение Местоблюстителя, что ввиду пребывания Преосвященного бывшего Ташкентского архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) в Красноярске было бы целесообразно поручить Преосвященному архиепископу вдовствующую Красноярскую епархию. Определили Преосвященному архиепископу Луке (Войно-Ясенецкому), не отрывая его от работы в военных госпиталях по его специальности, поручить управление Красноярской епархией с титулом архиепископа Красноярского. О чем и послать Преосвященному архиепископу Луке к исполнению указ».

5 марта 1943 г. Лука в письме сыну сообщает: «Господь послал мне несказанную радость. После шестнадцати лет мучительной тоски по церкви и молчания отверз Господь снова уста мои. Открылась маленькая церковь в Николаевке, предместье Красноярска, а я назначен архиепископом Красноярским… Конечно, я буду продолжать работу в госпитале, к этому нет никаких препятствий».

Срок сибирской ссылки архиепископа Луки официально закончился в июле 1942 г., но фактически продолжался до конца 1943 г. В 1944 г. владыка получил новое церковное назначение и переехал в Тамбов.

Известно, что первым вновь открытым в военные годы на Красноярской земле храмом стала маленькая Никольская кладбищенская часовня в Николаевке — рабочем районе города, фактически пригороде, расположенном в нескольких километрах от центра, на высокой горе.

Запись в дневнике красноярского протоиерея Николая Александровича Климовского от 1 марта 1943 г.: «Вчера был в Николаевке. Часовня на кладбище открыта для богослужения, 27 февраля была совершена первая литургия в Родительскую субботу. Вчера предполагалась тоже литургия, но арх. Лука, за неимением арх[иерейского] облачения, вина — кагора — и просфор с печатями, служить не стал, а была отслужена обедница и молебен о даровании победы над врагом. Арх. Лука произнес проповедь: поздравил с великим праздником, т. е. с открытием богослужения, и закончил поучением о Страшном суде, ибо неделя мясопустная. О. Захаров прочитал послание митр. Сергия с приглашением о пожертвованиях на танковую колонну Димитрия Донского». И далее до конца года следуют записи, в которых упоминается о богослужениях в Никольском храме. Они позволяют увидеть, что народу на богослужениях бывало много. Вот, например, одна из них: «12 апреля. С открытием богослужения в Николаевской часовне является желание спутешествовать туда. Два раза все-таки сходил. В часовне тесно, войти в храм очень трудно, почти невозможно. Отчасти это обстоятельство удерживает от путешествия — старческая слабость в ногах. Как-никак расстояние не ближнее, нужно пройти не менее как часа полтора. А все-таки сходить необходимо».

Итак, первое после перерыва длиной в пять с лишним лет в Красноярске православное богослужение вновь было совершено в Родительскую (мясопустную) субботу 27 февраля 1943 г., когда православный народ поминал усопших православных христиан. С этого дня на красноярскую землю стали возвращаться православные храмы.

Владыка Лука писал: «О первом богослужении мало кто знал, но все-таки пришло человек двести. Многие стояли на дворе… Первое богослужение… сразу же очень улучшило мое нервное состояние, а неврастения была столь тяжелая, что невропатологи назначили мне полный отдых на две недели».

В одном из писем Лука сообщает: «До крошечной кладбищенской церкви в Николаевке полтора часа ходьбы с большим подъемом в гору. И я устаю до полного изнеможения… Ходить я должен был по такой грязи, что однажды на полдороге завяз, упал в грязь и должен был вернуться домой».

Начиная с 1944 г. открытие церквей в Красноярском крае шло усиленными темпами. 16 ноября и 1 декабря 1943 г. в исполком Красноярского горсовета были направлены ходатайства за подписью настоятеля Никольской кладбищенской часовни Николая Васильевича Попова об открытии Покровской церкви, занятой воинской частью. В ходатайствах говорилось о необходимости проинформировать о решении вопроса архиепископа Луку перед его поездкой в Москву.

9 февраля 1944 г. датируется заявление на имя Карпова от церковного совета Николаевской кладбищенской церкви, подписанное председателем церковного совета, новоназначенным настоятелем церкви протоиереем Петром Ушаковым и членами совета: «…Кладбищенская часовня слишком мала и тесна, вмешает не более двухсот человек, тогда как верующих собирается в воскресенье до тысячи человек, а в большие праздники — и больше… Не поместившиеся молящиеся вынуждены бывают стоять под открытым небом как в зимнюю стужу и ветер, так и в летнее время под дождем, что сопряжено с риском потери здоровья. Отдаленность часовни от города является большим препятствием для посещения… а поэтому религиозное чувство 75 % верующих Красноярска остается неудовлетворенным. Потребность же в религиозной удовлетворенности в настоящее время большая, так как в каждой семье имеется не один, а два и более члена семьи, ушедших в Красную армию, о здравии и спасении которых оставшиеся верующие члены семьи очень хотели бы помолиться. А тем более ощущается сильная потребность в заупокойной молитве об убиенных на поле брани воинов».

Через два с половиной месяца после отъезда святителя Луки из Красноярска к новому месту служения председателю Совета по делам РПЦ при СНК СССР тов. Карпову направляется отношение председателя исполкома Красноярского крайсовета В. Колушинского по поводу возможной передачи верующим здания Покровской церкви: «…1. Здание бывшей Покровской церкви занято в настоящее время мастерской и складом в/ч № 34110. Произведена перепланировка внутренних переборок церкви в соответствии с требованиями в/ч. Стены и потолок как внутри, так и снаружи требуют штукатурки и побелки, при снятии колоколов проемы колокольни были разломаны, деревянных лестниц нет. Необходимо остекление во всех верхних рамах. Здание в/ч может быть освобождено через 1—2 месяца».

И уже в первых числах мая 1944 г. тов. М. Лаксенко сообщается, что Советом принято положительное решение «по заявлению верующих о передаче в их пользование бывшей Покровской церкви в Красноярске вместо ныне ими занимаемой Николаевской кладбищенской часовни и всех необходимых предметов культа для оборудования Покровской церкви».

Лето и большую часть осени 1944 г. будущая община Покровской церкви посвятила ремонту и восстановлению изуродованного временными жильцами храма. Официальный договор с горисполкомом о принятии общиной здания Покровской церкви был подписан 8 мая 1945 г.

С января 1944 г. приходы епархии вновь остались без руководителя. Собственно, действующая церковь была всего одна, но в органы власти уже начали поступать и рассматриваться ходатайства о регистрации православных общин от верующих других городов и сел края.

Какое-то время церковную жизнь Приенисейского региона курировали священники Покровской церкви — протоиерей Петр Ушаков и иерей Николай Попов, но вскоре временное управление Красноярской епархией по решению Синода принял на себя архиепископ Новосибирский и Барнаульский Варфоломей (Городцев). Вплоть до июля 1990 г. приходы Красноярской епархии оставались в ведении Новосибирско-Барнаульского архиерея.

Решения об открытии большинства храмов Красноярского благочиния были приняты в 1945 г. К 1 января 1946 г. должны были открыться тринадцать церквей в крае. Реально же работали две церкви в Красноярске, по одной в городах Абакане и Минусинске, селах Сухобузимском, Шилинском, Новоселовском, Кома. Всего восемь приходов.