Военный досуг

Во время войны для повышения боеспособности наших войск, для моральной поддержки бойцов создавались красноармейские ансамбли песни и пляски, работали выездные клубы.

За игрой в шашки. Источник: книга «Красноярск — Берлин. 1941—1945 гг.», 2009 г.

Условно в военном досуге можно выделить две составляющих: культурно-просветительскую — концерты, выпуски песенников, приезды клубов; и политически-агитационную, состоящую из различных форм и методов партийно-политической работы.

Деятельность политработников строилась в зависимости от характера боевых действий, но в основном применялась во время отдыха, «окопных» периодов войны. В это время в полках, батальонах, ротах регулярно проходили партийные и комсомольские собрания, на которых большое внимание уделялось обобщению и распространению боевого опыта, укреплению воинской дисциплины.

Из воспоминаний танкиста 63-й гвардейской танковой бригады, жителя Идринского района Владимира Борисовича Докина: «Были ли радости на войне? Конечно. Жив сегодня остался — радость. А письмо из дома, от любимой девушки? Это ли не радость! Мама пишет, что сено украли, корову кормить нечем. Прочитал, горько на душе стало, поделился с замполитом, тот послание в военкомат направил, и ведь нашли вора, и сено вернули. Ели то, чем кормили. Мы, танкисты, не бедствовали. Кормежка хорошая была. За нами кухня шла. Особых разносолов не было, но каши: гречка, перловка — по-нашему, шрапнель, — супы с мясом, овощами всегда были, и мясо давали. Хлеб по норме — 800 граммов летом, килограмм — зимой на сутки. Если дальше продвигались — сухой паек при нас. Там и сало-шпик американское, консервы, хлеб, сухари. В общем, многое зависело от поваров и старшины. Как в той поговорке: „Где сена клок, а где и вилы в бок“.

И 100 граммов фронтовых получали. На обед спирт или водочку, когда 100 граммов, а когда и побольше, зависело, на сколько человек: кого-то ранило, увезли в госпиталь, кто-то ушел в землю сырую… Обязательно ли пить надо было? Считаю, да. Это прежде всего снятие стресса, укрепление здоровья, практически простудными заболеваниями не болели. Да и спать, если придется, теплее. За башней танка кормовая часть, брезентом накроем, нагреем и спим там. В танке не поспишь — везде снаряды».

Во время наступательных боев политработники использовали любой подходящий момент (привалы, передышки и т. д.), для того чтобы побеседовать с бойцами, поднять им настроение, подбодрить. Совершенно иные задачи стояли после боя. Нужно было подвести его итоги, оценить действия каждого и подготовить личный состав к новым сражениям. Из воспоминаний ветерана войны, жителя города Минусинска Андрея Игнатьевича Сидоренко: «Слова „За Родину!“, „За Сталина!“ произносил кто-то из командиров, политрук или старший по званию солдат. И люди поднимались за ним. Совсем не байки, а истинно так и было: многие бойцы перед наступлением писали записки: „Если погибну, считайте меня коммунистом“. По велению сердца писали».

Культурно-просветительский досуг фронтовиков был не меньшей заботой государства, чем политическая и агитационная работа. Особое внимание уделялось фронтовым патриотическим песням — именно они поднимали боевой дух в войсках. Ведь русская песня, гармонь, пляска — это друзья бойца, с помощью которых легче переносить все тяготы боевой жизни. Они поднимают настроение, помогают отвлечься от бед, неудач, разочарований, а следовательно, улучшают боеспособность. Все культурно-просветительские мероприятия регулировала директива № 26 от 5 сентября 1941 г. Главного политического управления Российской Красной армии, адресованная начальникам политуправлений фронтов, округов и армий о пропаганде патриотических песен в войсках.

В годы войны только официально было выпущено огромное количество различных песенников. Так, например, тираж сборника песен «В бой за Родину» составил 150 000 экземпляров, и разошелся он всего за месяц!

Но как ни пыталось командование взять под контроль песенное творчество фронтовиков, это оказалось невозможно — практически у каждого бойца был блокнот, в котором он записывал слова понравившейся песни, а уж о количестве переделок на популярные песни вообще говорить не приходится (на песню «Синий платочек» их существовало более полусотни!). В частях имелось свыше 60 000 гармошек, но этого не хватало, бойцы жаловались на отсутствие инструментов, поэтому было принято решение о дополнительной поставке в ряды Вооруженных сил еще 12 000 гармошек.

Из воспоминаний ветерана войны, жителя Сосновоборска Николая Михайловича Калинина: «Во время войны помогли не пасть духом гитара, которую я всюду возил с собой, и еще гармошка — ее мне подарила мать погибшего на фронте солдата. А дело было так: зашли мы как-то в одну хату переночевать. Ну, как полагается, хозяйка суп сварила, накормила нас, по стопочке налила. А мой товарищ и говорит: „Ну, Коля, давай теперь нашу!“ Мы и запели: „Прощай, Одесса дорогая…“ Слышим, всхлипывает кто-то. А это хозяйка плачет. Как оказалось, она недавно сына похоронила, под танком он сгорел. Вот она в сундуке начала что-то искать, достает гармонь и передает ее нам со словами: „Это моего сыночка гармошка, возьмите, сынки!“ Я ведь самоучка, в 3-м классе уже на балалайке играл, в 5-м — на гитаре, потом мандолину освоил. Вот так…»

Во время войны для повышения боеспособности наших войск, для моральной поддержки бойцов создавались красноармейские ансамбли песни и пляски. К тому же Краснознаменный ансамбль, например, был разбит на четыре группы и работал с начала войны на фронте. Были посланы на фронт и окружные ансамбли, но они чаще выступали в тыловых частях. Наряду с красноармейскими ансамблями существовали и специально созданные творческие коллективы, которые выступали с концертами непосредственно на фронте. Концерты проходили практически на линии фронта в редкие минуты отдыха.

Вот как записал в своем фронтовом дневнике впечатления о таком концерте, проходившем на Курской дуге весной 1943 г., наш земляк И. И. Иванов: «Концерт был в саду вблизи N-го населенного пункта. Участники концерта исполняли очень хорошо. Конечно, было бы лучше, если бы не немецкие самолеты, которые заставляли выключать свет через каждые 10 минут».

Также работали и выездные клубы. Они читали лекции, давали концерты, показывали спектакли и кинофильмы. Постоянно выпускались фронтовые, окружные, армейские и дивизионные газеты, которые фронтовики могли читать во время затишья на фронте.

Из воспоминаний танкиста 63-й гвардейской танковой бригады, жителя Идринского района Владимира Борисовича Докина: «У нас и артисты свои были, свой оркестр, клубные работники. В экипажах — баянисты, гармонисты, и до плясок дело доходило. Мы же живые люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Когда зашли в Румынию, то к нам с концертом приезжала Мордасова с хором... Газеты читали, особенно „Красную звезду“, политзанятия проводились».

Из воспоминаний ветерана войны, жителя Лесосибирска Тимофея Акимовича Банщикова: «Несколько раз приезжала Русланова. Ее пение было для нас праздником. Группы артистов из ансамбля Александрова всегда начинали концерт песней „Священная война“. Мы считали ее гимном войны. Она шагала с нами до самого Берлина...»

Читали газеты „Красная звезда“, „Известия“, но постоянно читать было некогда. Из воспоминаний снайпера-подрывника Александрийского механизированного корпуса, жителя Лесосибирска Александра Федоровича Ершова: «Ни одного артиста на фронте я не видел… А газеты нам читал специальный человек из политуправления. Читали и обсуждали не только статьи из газет, но чьи-то письма, благодарности, награждения».

Военные действия, какими бы ожесточенными они ни были, не длились постоянно, наступало время, когда фронтовики могли заняться своими личными делами, отвлечься от боевой тяготы и просто отдохнуть.

Естественно, несение службы занимало основную часть времени, особенно в момент активных боевых действий (наступления, обороны, отступления) или в период подготовки к бою. Но нередко были и особые периоды позиционного этапа войны, когда активных боев не было, задачи, ставившиеся командованием, были рутинными и уже не требовали постоянного напряжения всех сил, вот тогда и появлялось свободное время, которое так хотелось провести с пользой для себя.

И все же война всегда оставалась не только опасным, но и тяжелым, изнуряющим физическим трудом даже во время отдыха. Минуты затишья могли сменяться внезапными периодами напряженных боев. Поэтому отдых, и прежде всего элементарный сон, так ценился на фронте.

«Война выработала привычку спать при всяком шуме, вплоть до грохота ближайших батарей, и в то же время научила моментально вскакивать от самого тихого непосредственного обращения к себе, — вспоминал участник войны. — Были люди, которые могли спать в любых условиях. Выделится свободное время — он ложится и спит. Многие спали впрок, потому что знали, что будут такие условия, когда спать нельзя будет».

Во фронтовом быту имелись свои неписанные правила и обычаи. Действовал давний боевой принцип русского воинства: надевать чистое белье перед боем. Конечно, если оно было. Накануне боя старались много не есть — ранение в брюшную полость при пустом желудке менее опасно, чем при переполненном. Нельзя было перед боем материться. Рекомендовалось оставить свой домашний адрес друзьям — на всякий случай, чтобы они, уцелевшие, могли бы сообщить о гибели. Многие верили в амулеты и обереги: это были либо фотокарточки, либо письма родных и близких, их носили в гимнастерках, у сердца, и они «оберегали от пули», «отводили ее».

Примет, связанных с боем, было множество — большая их часть носила характер запретов. Нельзя было ничего дарить «на память» перед боем или перед разведкой: тем самым можно было «накликать смерть». Нельзя было надевать на себя вещи убитых на твоих глазах бойцов: его убили — и тебя убьют. Не рекомендовалось показывать на своем теле, куда был смертельно ранен товарищ — и с тобой то же произойдет.

Необыкновенно был распространен своеобразный солдатский фатализм, вера в судьбу, в то, что, если кому что-то на роду написано, того не миновать никому. Если же вдруг пришло в часть ложное сообщение о смерти, а солдат оказался жив и невредим, про такого говорили: «Долго жить будет». 

Нельзя было перед боем думать о дурном, трагичном, о возможной смерти, так как дурные предчувствия сбываются. Перед боем, как правило, писали письма домой, но ни в коем случае нельзя было сообщать, что собираешься в бой — ни слова, иначе убьют. В армии были и атеисты, и искренне верующие люди. Чаще всего, конечно, бытовое суеверие сочеталось с бытовой религиозностью, с необъяснимой верой в потусторонние силы.