Быт и нравы общества Енисейской губернии в первой половине XIX в.

В 1820—30-х гг. в губернском центре стали появляться первые мемориальные памятники, прогрессивные общественные деятели стали выпускать один из первых литературных журналов Сибири, стало действовать общество «Беседы о Енисейском крае».

Интерьер гостиной в доме Кузнецовых. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

На заре капиталистической эры в Сибири отчетливей стал проявляться разрыв между материальной и духовной культурой господствующей верхушки и культурой трудящихся. Богачи и крупные чиновники переселялись в каменные дома или обшитые тесом и выкрашенные деревянные особняки. С 1830-х гг. на центральных улицах губернского, а позже и окружных городов стали появляться деревянные тротуары, уличные фонари, будки ночных сторожей.

Особенно значительные изменения в бытовом укладе произошли во время золотой лихорадки. Например, в Красноярске тогдашние хозяева жизни гуляли по украшенному вычурными китайскими беседками саду — частью естественного бора между Енисеем и Качей (ныне Центральный парк культуры и отдыха). Они бывали в затейливой купальне с комнатами отдыха и буфетом. Быстро стало привычным делом посещение Общественного собрания, где был зал для танцев, буфет, комната для карточных игр, бильярдная. В распоряжении для желающих из приличной публики была учрежденная в 1838 г. библиотека. Некоторые же из местных богачей и золотопромышленников поражали воображение обывателей расточительной роскошью своего образа жизни.

«Богатые золотопромышленники ничего не жалеют ради хорошего стола и европейского комфорта… Они жаждут тех предметов роскоши, которые привозят с другого конца света, и платят за них непомерные цены… Сколько раз, сидя за столом, уставленным привезенными со всех концов света яствами, я не мог не поражаться невероятным контрастам. Вот алтаец в войлочной шапке подает на тарелке японского фарфора апельсины, привезенные на берега Енисея из Мессины или Марселя через Петербург и Москву. Вот после обильной трапезы вам предлагают лакомства со всех уголков мира, при этом не забыты даже вина Малаги, Рейна и Бордо. Вы наслаждаетесь ароматным нектаром Аравии и прекрасными гаванскими сигарами», — из книги П. А. Чихачева «Путешествие в Восточный Алтай» (Москва, 1974. — 250 с.).

От этих «рыцарей первоначального накопления» и большинства чиновников заметно отличалась образованная и либерально настроенная часть губернского общества. Хотя деятели типа енисейского губернатора А. П. Степанова были далеки от мысли о необходимости коренного переустройства общества, их научная, литературная и общественная деятельность носила прогрессивный характер. К 200-летию Красноярска они выпустили в Москве «Енисейский альманах», один из первых литературных журналов Сибири. Еще раньше, в 1823 г., было создано и некоторое время действовало общество «Беседы о Енисейском крае». Самостоятельной литературной организацией была основанная поэтом В. И. Соколовским в 1829 г. «Красноярская литературная беседа». Туруханский фельдшер Я. Яроцкий, енисейский земский исправник С. Третьяков, председатель губернской казенной палаты И. С. Пестов в 1820—40-х гг. создали краеведческие работы, посвященные Туруханскому краю, Енисейскому округу и в целом всей губернии. Перу А. П. Степанова принадлежит самый крупный труд подобного плана. В изданной в 1835 г. двухтомной «Енисейской губернии» он привел обширные сведения о природе и людях Приенисейского края.

Об усложнении духовной жизни самосознания красноярцев свидетельствует появление в губернском центре первых мемориальных памятников, связанных с отдельными яркими страницами прошлого города. На Караульной (Покровской) горе, на месте караульной вышки казаков XVII в., вместо простого креста в 1855 г. на деньги золотопромышленника Петра Ивановича Кузнецова поставили каменную часовню, обозначавшую символическую коллективную могилу всех погибших красноярцев в первый, боевой период жизни города-острога. К сожалению, при реконструкции ее главки в 1996 г. нарушили внешний вид этого памятника истории и архитектуры федерального значения.

В 1831 г. на средства Российско-американской компании был сооружен памятник Н. П. Резанову, возглавлявшему ее с 1799 г. Резанов в качестве посланника в Японию был участником первой русской кругосветной экспедиции И. Ф. Крузенштерна — Ю. Ф. Лисянского, много сделал для устройства жизни русских в Северной Америке. Возвращаясь в Россию, он по дороге разболелся и умер в Красноярске 1 марта 1807 г. (по ст. ст.). Его невеста, Консепсия де Аргуэльо, дочь коменданта испанской Калифорнии (ныне штат США), не зная о смерти своего избранника, прождала его 49 лет. История их романтической любви нашла отражение в художественных романах, поэмах, рок-опере «Юнона и Авось». В Америке существует общество имени Николая Резанова. Резанов был похоронен в ограде Воскресенского собора на самом почетном месте — у окна престольной апсиды, сейчас это место в двадцати метрах от центра северного пандуса Большого концертного зала на Стрелке. Памятник на могиле представлял собой коринфскую вазу на гранитном постаменте и был снесен в 1936 г. при переоборудовании здания собора в аэроклуб. В 2007 г. у места захоронения Резанова поставлен памятник.

Наиболее яркая страница культурной жизни Енисейской губернии связана с декабристами. Например, в Красноярске настоящим культурным очагом, куда тянулось все лучшее, что было в городе, был дом декабриста В. Л. Давыдова. За обширные познания его прозвали «короб просвещения». Богатая домашняя библиотека Давыдовых стала по существу публичной городской библиотекой. Обладая литературным даром, Давыдов сам писал острые эпиграммы и басни, направленные против ханжества, лицемерия, чванства, корыстолюбия местных властей. Против самого Николая I он написал целую поэму «Николосарос», где высказал свое непримиримое отношение к реакционной политике Николая Палкина.

Вообще рукописная, в основном сатирическая, литература местных авторов пользовалась популярностью. В условиях николаевского режима она, несмотря на различные общественно-политические взгляды авторов и неизбежное мелкотемье, была одной из форм общественного протеста. В написанных от руки произведениях бичевали продажность местных властей, алчность купцов, сытую бездуховность обывателей, чревоугодие и другие пороки. Среди авторов были мелкий чиновник И. И. Варлаков, священник, позже монах Ф. И. Петухов, служащие на приисках М. А. Александров и П. А. Шумахер, отставной казак В. М. Суриков, дворянин М. А. Бутаков и др.

Правительство пыталось держать трудовое население на минимальном духовном пайке. Церковь, тюрьма и кабак были тремя китами «культурной» политики. В Енисейской губернии к 1821 г. было свыше 100, а к 1861 г. — более 360 храмов для прихожан различного вероисповедания. Еще больше насчитывалось различных питейных заведений: кабаков, штофных и ведерных лавок, винных выставок. В то же время уездных и приходских училищ было всего 25, в которых обучалось 870 учащихся, или 0,3% от общего числа жителей. Забвение от изнуряющего труда, тяжелых налогов, безысходности повседневного бытия нередко искали в кабаке. В 1840 г., по официальным данным, на каждого крестьянина-налогоплательщика пришлось выпитого вина на 7 рублей 46 копеек серебром. В среднем каждый взрослый мужчина употребил в год от полутора до двух ведер вина. С учетом широкого распространения корчемства (самогоноварения) это количество следует увеличить минимум в два раза.

Официальную медицину в 1840-е гг. представляло только 16 врачей. От болезней обычно в ход шли домашние средства, приглашались знахари или знахарки. Они лечили своих пациентов острой водкой, толченым хрусталем, древесным порошком, соскобленным с икон, разными заговорами и заклинаниями. Каждый пятый заболевший обычно умирал.

Естественно, что в таких условиях общий культурный уровень у массы тружеников был низким. Вместе с тем сибирский человек был более развит, чем российский сельский житель.

«Сознание своей свободы, самолюбие сильно развиты в сибиряках. Причиненные им обиды они помнят долго, и потому мщение затаенное, обдуманное и долговременное характеризует здешних крестьян. Правду редко можно узнать у здешнего крестьянина. Он полагает, что ничего не делается для его блага, а если что делается, то лишь из-за одних корыстных целей. Когда вы станете расспрашивать здешнего мужика о хозяйстве и достатках его, он никогда не скажет вам истины. На ваши расспросы он с величайшей осторожностью и недоверчивостью отвечает общими фразами, стараясь всегда представить свое положение в самом жалком виде. Должно быть, прошедшие времена неограниченного господства воевод глубоко запали в народные предания, и характеры дедов и отцов едва ли до сих пор не отражаются в поступках позднейшего и нынешнего поколений».

Приводимые Г. Пейзыном распространенные в Енисейской губернии народные приметы и пословицы свидетельствуют о практической сметке тружеников, их наблюдательности, нравственной чистоплотности, оптимистическом взгляде на жизнь: «Если зима бывает морозливая и малоснежная, то знак, что будущее лето будет хлебородное; напротив, теплая и снежная зима предвещает необильно хлебородное лето. В хорошую погоду, если свинья визжит, ворона каркает, а скотина утуляется под крышу, то знак, что скоро будет перемена погоды: летом — дождь, зимой — снег. Не слушай старого, а слушай бывалого. На чужую кучу глаза пучу. Худого попа и в алтаре бьют. На кривых колесах немного уедешь. На чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай и свой приспевай. Это не беда, что во ржи лебеда, а то много беды, что ни ржи, ни лебеды…», — из «Записок сибирского отдела РГО», 1858 г. (Пейзын Г. Минусинский округ Енисейской губернии в сельскохозяйственном отношении).

Сибирское трудовое население жило лучшего российского. Все путешествующие в то время отмечали, что дома крестьян Енисейской губернии отличались особой чистотой. Жители носили опрятную и чистую одежду. «Сравнительно минусинский крестьянин умнее великороссийского: он ловок, смел, хороший наездник, хороший стрелок из винтовки, с которой не разлучается и во время своих полевых работ. Вежлив со всеми, даже равным себе говорит „вы“. Одевается чисто, всегда в сапогах, у редкого нет для праздника красной рубашки и нанкового халата. Женщины, как наши мещанки, ходят в платьях и платках; поневы и кички нигде не увидишь. Все молодые крестьяне бреются, только пожилых и стариков можно увидеть с бородами», — из подлинных записок А. К. Кузьмина (Атеней. Кн. 12. — М., 1858).