Зажиточные мещане в Енисейской губернии в первой половине XIX в.

Большинство из мещан в первой половине XIX в. были мелкими владельцами мастерских или лавок, прямо участвовали в производстве. Верхушка мещанского общества смыкалась с мелкой буржуазией.

Чайная лавка. Автор: С. М. Проскудин-Горский. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

Термин «мещане» в первой половине XIX в. употреблялся в широком и узком смыслах слова. В первом случае он обозначал всех мелких ремесленников, торговцев и выборных чиновников городского самоуправления, входивших в градское общество, а во втором — тех из них, кто занимался мелкой торговлей или работал по найму в лавках, на мануфактурах, заводах, рыбных промыслах и в судоходстве, превращаясь в пролетаризированный слой горожан.

Эта податная категория горожан интенсивнее, чем прежде, пополнялась за счет ссыльных и российских вольных переселенцев. К 1861 г. в Енисейской губернии их насчитывалось 13,3 тыс. душ обоего пола. Состав их повинностей тоже почти не изменился, но их объем возрос. Если, например, в конце XVIII в. мещане платили подушные подати до 5 рублей, то в первой четверти они увеличились до 8 рублей 30 копеек. Социальная неоднородность мещан, хотя и в меньшей степени, сохранялась. Большинство из них были мелкими владельцами мастерских или лавок. В то же время они прямо участвовали в производстве. Верхушка мещанского общества смыкалась с мелкой буржуазией. Типичной, например, для нее была судьба Воробьевых и Вологдиных.

Вологдины — купеческая династия в Енисейске в XIX в. Основатель — Матвей Михайлович (1792—1879) с тремя сыновьями, купцами третьей и второй гильдий. Из городских старожилов, издавна занимавшихся кожевенным делом. Не оставляли своего ремесла, когда занялись торговлей. Выполняли почетные общественные службы, были «словесными судьями», городовыми старостами, гласными думы и прочее. Родственники Скорняковых.

Воробьевы — две купеческие фамилии Енисейска в 1840—60-х гг. Одна произошла от местных мещан, братьев Егора (1799—1853) и Ивана (1809—?) Андроновичей, которые стали третьегильдейцами. Вдова Егора, Авдотья (1804—?), осталась в купечестве, а ее старший сын Петр с 1864 г. вошел во вторую гильдию. Он был женат на дочери видного местного купца Федота Дементьева. Петр Егорович выбирался словесным судьей и неоднократно — гласным думы. Имел каменный дом с торговыми магазинами на улице Большой. Другая купеческая семья Воробьевых жила в Енисейске в 1855—1864 гг. Она прибыла из Мариинска и состояла из Агафона Михайловича, его жены и дочери. Через год после записи в купцы второй гильдии они переехали в Минусинск.

О зажиточной верхушке красноярских мещан первой половины XIX в., активно участвовавших в местном городском самоуправлении, можно судить по семье Парфентьевых, история которой подробно освещена одним из членов семьи в рукописи «Воспоминания». Автор этого своеобразного, почти неизвестного источника из истории Красноярска XIX в., Иван Федорович Парфентьев, родился 25 мая 1823 г. в семье коренных красноярцев. Его мать, Анна Ивановна Нашивошникова, единственная выжившая из 18 братьев и сестер, происходила из известного потомственного рода местных детей боярских. Сам автор знал их родословную до восьмого колена благодаря «писанному дедом, Иваном Федоровичем, о роде Нашивошниковых… памятнику». Бабушка со стороны матери была дочерью ладейского священника Ивана Матвеевича Рачковского, написавшего летопись Красноярска, к сожалению, не дошедшую до нашего времени.

Предки со стороны отца, Федора Федоровича Парфентьева (1795—1868), были старинными красноярскими мещанами. Сам Федор Федорович прошел обычный в Сибири путь способного, грамотного выходца из мещанского сословия, вступившего на чиновничью стезю. За более чем полувековую службу в органах городского самоуправления (городовой магистрат и городской суд) он сделал максимальную карьеру: достиг должности городового судьи, а в 1844 г. получил звание «степенный гражданин г. Красноярска» с правом ношения после отставки мундира чиновника VIII класса. Однако ни потомственного, ни личного дворянства Федор Федорович не получил, ибо, являясь членом градского общества, считался податным человеком, был у города на службе и получал жалованье из городских сумм. Такая традиционная практика непредоставления по должности дворянского статуса выборным членам городского самоуправления была обусловлена нежеланием центральной власти допускать в ряды благородных российских дворян выходцев из податных сословий.

Своему сыну-первенцу Федор Федорович Парфентьев готовил такой же путь. Ване еще не было шести лет, когда бабушка Нашивошникова, у которой жил внук, отдала его к старушке Федосье Семеновне, подготавливавшей детей к училищу. Через полгода за особую плату отец определил мальчика в семью учителя уездного училища Василия Алексеевича Климовского, чтобы подучить его для вступления в приходской класс училища. Два года Ваня жил у учителя, а у родителей и бабушки (по его словам) только гостил. В училище мальчик ходил восемь лет — с 1831 до 1838 г. За два года до окончания учебы Парфентьевым училище перевели в новое каменное одноэтажное здание на углу Острожной (ныне ул. Перенсона) и Благовещенской (ул. Ленина), где позже учился В. И. Суриков (ул. Ленина, 79). Многие, в т. ч. и те декабристы, которые знали Ваню через бабушку Нашивошникову, советовали его родителям учить способного 15-летнего подростка дальше, но отец решил по-своему. На склоне лет Иван Федорович вспоминал: «Они (Пушкин, Фонвизин и другие, не помню уже) говаривали моему родителю дать мне образование в высших учебных заведениях, но родителя моего отговорили впоследствии, когда я кончил здесь с похвалою в училище курс учения».

Вместо Иркутской гимназии юноша оказался в городовом суде, где за 5 рублей ассигнациями в месяц под бдительным присмотром отца прилежно списывал и копировал печатные циркуляры и другие казенные бумаги. В суде Иван Федорович прослужил до 1865 г., то есть 27 лет, но дошел только до должности столоначальника, которую получил в 1842 г. В свободное время он «услуживал перепиской» отдельным купцам, давал платные юридические консультации. Прекрасное знание сложного, запутанного российского законодательства и судопроизводства позволило Парфентьеву со временем уйти со службы и стать юрисконсультом, или частным поверенным в делах, а также кассиром у ряда крупных золотопромышленников и купцов.

И. Ф. Парфентьев гордился своим знанием законодательства, службой в суде и на общественных должностях в качестве гласного городового суда, члена церковного совета и частной юридической практикой. Свое деловое кредо он сформулировал так: «Я всегда старался дело облечь в законную форму и непреодолимо поставить по желанию своему». Парфентьев не раз подчеркивал, что к нему за справкой или советом обращались члены губернского суда, многие из аристократии, к которой он относил чиновную и имущую верхушку губернского города. Так, вспоминая о жизни и деятельности М. К. Сидорова, пионера освоения Северного морского пути, Парфентьев не преминул отметить, что был знаком с ним, тогда еще домашним учителем у Латкиных, с 1846 г.: «Сидоров занимался деловыми бумагами под моим руководством, так как я был опытен в знании законов; бывало, каждый почти день и завернет ко мне что-нибудь спросить или показать деловую бумагу и исправить ее».

Особенно гордился Парфентьев своей службой городу, тем, что он, как и его отец, служил только в органах городского самоуправления, а не в государственных учреждениях. Ярый патриот Красноярска, он нередко противопоставлял себя, как и градских голов, кандидатов, гласных, служащих городской думы и городского суда, присланным казенным чиновникам светского и духовного ведомств. В этом плане весьма показательна его дневниковая запись о том, что в 1862 г. на приглашение одного из крупных чиновников при генерал-губернаторе Восточной Сибири Н. Н. Муравьеве «записаться в коронную службу» Иван Федорович ответил: «Я родился служилым и умру таковым же… Да и пресса убеждает, что мы все скоро будем гражданами, (а. — Прим. авт. Геннадия Быкони) чиновничество не будет». Эта же мысль проводится и при описании стычки автора с первым енисейским и красноярским епископом Никодимом по поводу переноса памятника посланнику в Японию и известному путешественнику камергеру Н. П. Резанову, похороненному у алтарной восточной апсиды Воскресенского собора на Стрелке (ныне в 40 м севернее от центра северной стены Концертного зала).

И. Ф. Парфентьев часто занимал выборные должности в городском самоуправлении, был, как тогда называли его членов, «клячей общества» и гордился этим. Главным делом своей жизни он считал именно длительную службу всему градскому обществу. Поэтому в своем «Наставлении наследникам», начатом в 1888 г. и законченном 18 января 1891 г., Иван Федорович завещал после смерти положить ему на могилу камень без указания имени и фамилии, с одной только надписью: «Здесь похоронен тот, кто служил городу пятьдесят лет. 1835—1885 гг.». В желании подкрепить идею важности служения городу звонкой эпитафией Парфентьев даже пошел на небольшие неточности: его служба в городовом суде началась в 1838 г., а поверенным по городским делам он был до 1886 г.

По имущественному положению И. Ф. Парфентьев относился к среднезажиточным слоям города. Его отец слыл богачом, давал деньги взаймы под проценты, имел хороших лошадей, ни в чем не ограничивал сына, слывшего записным щеголем. Правда, дом имел хотя и обширный, но деревянный, а после смерти, по словам наследника, больших денег не оставил. Некоторые даже советовали ему поискать в доме или на усадьбе закопанную отцовскую «захоронку», где могло бы быть до 100 тыс. рублей.