Хлебопашество и животноводство в Приенисейском крае (XVII в.)

В XVII в. в бассейне Енисея сложился второй по размерам пахотной площади и сбору хлебов земледельческий район Сибири.

Каждая третья мельница в крае была ветряной. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

Главная роль в экономике края принадлежала земледелию. Первая борозда была проведена, как только русские пришли на пригодные для этого земли. Из-за дороговизны хлеба пашней стремились обзавестись все: и крестьяне, и казаки, и посадские, и казна. Возить хлебные запасы из-за Урала было очень накладно, а местное население пашенного земледелия практически не знало. Для обзаведения крестьянским хозяйством требовалось гораздо больше средств, чем для пушного промысла. Поэтому переводимые в Сибирь крестьяне или определенные на пашню ссыльные получали от государства деньги на подъем, а также подмогу, ссуду и налоговые льготы. Размеры этой материальной помощи в денежном или натуральном виде по разным уездам и в разные годы сильно различались и все теснее увязывались с обязательствами новоприборных крестьян по несению казенного «тягла».

В середине 1650-х гг. в Енисейском уезде подмога как безвозвратная помощь единовременно выдавалась из расчета 20 рублей денег, 40 пудов овса и 40 пудов ржи, если землепашец обязывался обрабатывать десятину на государство. По мере успехов енисейского земледелия и усиления притока вольных поселенцев на пашню подмога уменьшилась до 5—8 рублей. В 1700 г. выдача подможных денег была окончательно запрещена. Правда, раздачу хлеба на семена и освобождение от налогов и натуральных повинностей от 1 до 4 лет для новоповерстанных крестьян по-прежнему сохранили. Ссуда, в отличие от подмоги, возвращалась. Она оформлялась документально заемной кабалой и предоставлялась по желанию крестьян.

Аналогичные меры по привлечению тружеников на свои земли предпринимали три приенисейских монастыря, хотя материально они помогали меньше, чем казна. Со временем частные лица из старожилов тоже стали участвовать в устройстве пришлых людей на пашню. Они либо нанимали их из доли доходов своего хозяйства, либо отдавали свое хозяйство вместе с тяглом, чтобы перейти в другое сословие или переселиться, изменив вид тягла. Так, в 1670 г. красноярские крестьяне Кузьма и Юрий Ефимовы, дети Таскины, сдали свое тягло в виде 0,5 десятины государственной пашни отставному казаку Якиму Никитину Подпоре и его сыну Игнатию, взяв у них запись «выполнять все повинности, приходящие на их тягло». «А дали мы… с тою вашею великих государей десятинную пашнею с своим жеребьем ему, Якиму с сыном иво Игнашком, живота своего: двор со всеми хоромами и что во дворе есть с амбаром, и с дворовым местом и огородом, да коня да корову дойную с теленком, да топор, две косы, два серпа, да насыпного хлеба ржи и ярицы десять четвертей, овса пять четвертей, ячменя две четверти, и пшеницы две части, да насеянного нового хлеба ржи в залоге десятину мирскую… Да мы ж… дали ему, Якиму, в земле своей пашенной распаханной мякотной половину, и иные покосы, ему ж, Якиму, все, чем мы… владели. А буде где ни… займем заимку, и ту осталую землю, другую половину, отдать ему, Якиму», - из договора о сдаче тягла пашенных крестьян Таскиных семье отставного казака в 1670 г.

В результате совместных усилий правительства и частных лиц в бассейне Енисея сложился второй по размерам пахотной площади и сбору хлебов земледельческий район Сибири. Его пахотный клин в начале XVIII в. составляли 1216 тыс. десятин, из них засевали 5—6 тыс. десятин и собирали более 400 тыс. пудов продовольственного и фуражного зерна. Этого уже хватало не только на свои нужды, но и для снабжения малохлебных соседних уездов Западной и Восточной Сибири.

Основной житницей края являлся Енисейский уезд. В более же плодородном Красноярском уезде своего хлеба долго не хватало. Мешали постоянная военная опасность и набеги вооруженных отрядов киргизских князей. Так, в 1635 г. пашенные крестьяне Красноярска писали в своей челобитной царю: «…и нас, и жен наших, и детей на пашнях убили 70 человек, а иных в полон свезли». Мало что изменилось к концу века. Посадские люди и крестьяне уезда тоже постоянно жаловались на киргизов, что «они нам пашен пахать не дают и сен косить, по вся годы угрожают войною, и по их угрозам на… пашнишки свои и сен косить вдаль ездить не смеем. А которые мы, холопы и сироты ваши, живем по деревням, и от города удалели верст по 20, и по 30, и по 50, тем обречься от них… никакими мерами невозможно, бывает их воровской изменнический воинский приход безвестно». Поэтому южная граница приенисейского пахотного поля лежала сразу за Красноярском у речки Овсянки. Северная же граница, неожиданно для нашего времени, проходила у самого полярного круга около 60 градусов северной широты в районе Ворогова, где довольно устойчиво вызревал ячмень.

Подтянутость пашни ХVII в. к северу была также связана с нуждами пушного промысла и стала возможной благодаря упорным опытным посевам. Свои агротехнические методы пришлые крестьяне применяли, гибко учитывая почвенно-климатические условия местности. Под пашню выбирали открытые места — елани в лесах или в приречных долинах. Предпочтение отдавалось юго-восточным склонам в полугоре. Спускаться к подошве мешали ранние и поздние весенние и осенние заморозки. На вершине же был беднее почвенный слой, и обрабатывать землю оказывалось сложнее. По мере выпашки земель либо прибегали к росчистям, т. е. выжигали ближние лесные участки, либо переходили на новые еланные места. Из-за обилия земель естественное плодородие не восстанавливали. Навоз на поля не вывозили, а сваливали прямо за околицей, всюду господствовал перелог и подсека.

Многим читателям сибирское земледелие покажется неразвитым, а агротехника — примитивной. Однако следует учесть, что каждая агросистема определяется, прежде всего, условиями, в которые поставлен труженик. В Сибири земледелец при наличии огромных свободных пространств обратился к исторически более ранним экстенсивным формам полеводства как наиболее выгодным и рациональным, и был для своего времени прав.

Для расчистки леса под пашню или для поднятия целины односельчане, нередко разной сословной принадлежности, объединялись в повальные сообщества. После подготовки новых угодий к хозяйственному использованию их делили на участки (жеребья) согласно затраченному рабочему времени и средствам. Вповал могли не только пахать, косить траву, но и сеять и убирать урожай. Так развитые навыки артельного коллективного труда, издавна присущие русскому народу, помогали переселенцам обживаться в сибирских просторах.

Орудия земледельческого труда использовались обычные: ральники, топоры, сохи, бороны, серпы. При подготовке целины к пашне непременно использовался топор. С его помощью вырубали кустарники, деревья, корчевали пни, корни. Пахали сохой с двумя железными сошниками. Она представляла собой универсальное пахотное орудие, которым поднимали целину, обрабатывали окультуренную, уже освоенную залежь или возделывали мягкие пахотные земли. Для разбивки комьев и заделки семян в почву пользовались деревянной бороной.

Сев производился вручную. После вызревания хлеб убирался серпами. Стебли срезались на один-два вершка (4,4 см) выше поверхности почвы, чтобы образовавшаяся стерня способствовала задержанию снега на полях. Сжатые колосья связывали в снопы, которые на поле составляли в суслоны. Красноярцы же из-за воинской опасности снопы сразу увозили в крепость и складывали в гумнах и овинах для просушки и обмолота. Обычно молотили зимой, нередко на льду замерзших рек. Для обмолота пользовались деревянными цепами. Отвеивали зерно на ветру с помощью деревянных лопат.

Нетронутые сибирские почвы щедро отзывались на труд земледельца. Каждая десятина, засеянная 8—10 четвериками (пуды) хлеба, давала в 5—8 раз, а на черноземах в 10—12 раз больше. Это было явно выше среднерусской урожайности (сам-3). Преимущественно сеяли серые хлеба: озимую рожь, раннюю яровую рожь, овес, ячмень. Пшеница и крупяные культуры встречались реже.

Другой важной отраслью было животноводство оседлого типа. Травы в крае были хорошие, поэтому все сельские и городские жители держали много лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, кур, уток, гусей. Самыми распространенными домашними животными были, кроме лошадей, коровы и овцы. В натуральном хозяйстве никто не мог обойтись без своих кож, шерсти, молока, мяса, яиц, тягловой силы. В весенне-летнее время скот находился на подножном корму, но пастухов не было. Просто горожане и сельчане скотные выпасы обносили городьбой. Красноярцы и ангарцы же весь молодняк и овец перевозили на острова, где он пасся в полной безопасности до глубокой осени. На зиму для скота заготавливали корма. Основой его пищевого рациона было сено. Траву косили косами-горбушами, которые вместо косовища, т. е. древка, имели короткую ручку. Коса-горбуша была хороша на лесных, с кустарником, полянах, кочковатых лугах и холмистых местах. Из-за небольшого размаха косой вправо и влево косец мог довольно чисто снять траву около пней, деревьев и кустарника. Высохшее сено сгребали в копны, которые, как и снопы хлеба, являлись единицами первичного учета. В ходе сенокосных работ сено метали в стога по 30—40 копен для лучшего сохранения корма в дождливое время. Вывозили сено зимой, поэтому, сохраняя его от потравы дикими копытными животными, стога огораживали.

Благодаря изобилию земель и хорошему травостою обеспеченность скотом у всех сибиряков была выше, чем у крестьян европейской части России. Так, уже по переписи 1645—1646 гг. в Енисейском уезде большинство крестьян имели помимо другого скота не менее четырех лошадей. По тогдашним меркам, такие хозяева считались «прожиточными». Красноярцы держали скота еще больше. Из технических культур высевались конопля, лен, табак. Они возделывались на огородах в небольшом количестве, так как из Китая привозились большие партии хлопчатобумажных тканей различных сортов, а также «китайский шар» (табак) для курения. Повсеместно в огородах выращивались различные овощи: репа, которая в те времена заменяла картофель, капуста, лук, чеснок, морковь и огурцы.