Крестьяне в Приенисейском крае (XVII в.)

Земледелец-труженик в Сибири мог свободно сменить место жительства, перейти в другую сословную категорию, почти всегда скрывал от налогового обложения часть своих доходов с пашни и ремесленно-промысловых занятий.

Один из этюдов В. И. Сурикова — «Красноярская шатость», где выпроваживают воеводу Дурново в Енисейск: плыви откуда прибыл. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

В XVII в. крестьян, получавших основные средства существования с земли, обязывали пахать и на государство. Если труженик имел 4—4,5 десятины своей пашни, то он должен был собственными сохой и лошадью обработать еще одну десятину на государя. Крестьянин засевал ее казенными семенами, боронил, сжинал хлеб в снопы, составлял их в суслоны, зимой молотил и засыпал в казенные амбары. Такая натуральная повинность, которая зависела от размеров крестьянского поля, называлась «государева», или «десятинная», пашня и походила на барщину у помещика.

Для казенных полей отводились наиболее удобные елани и приречные открытые места. Сельскохозяйственные работы, особенно жатва, перевозка снопов и молотьба, проводились под пристальным контролем местной администрации. Так как крестьяне неохотно работали на десятинной пашне, то со временем воеводы перестали выделять особые государевы поля. Перед жатвой они объезжали крестьянские нивы, проводили пробные умолоты и по их результатам отписывали в казну отдельные полосы хлебов.

Настойчивые усилия сохранить близкую к барщине феодальную повинность (десятинная пашня) не случайны. Феодальное правительство, нуждаясь в больших количествах хлеба для раздачи жалованья служилым людям и выкурки вина, таким путем присваивало себе высокое естественное плодородие сибирских земель. Было невыгодно взимать с сибирского земледельца столько же хлеба, сколько брали с российского черного крестьянина. Ведь урожайность в Сибири была выше, чем в центральных районах страны. Установить же натуральный налог в Сибири выше общероссийского уровня казна была просто не в силах. Вот почему, когда в отдельных районах Сибири собирался оброчный хлеб, то это считалось льготой. Оброк вводился лишь там, где заниматься земледелием было затруднительно. Поэтому немногочисленные крестьяне пограничного Красноярского уезда были в основном оброчными, а енисейские и мангазейские — почти сплошь пашенными.

Местная власть вмешивалась не только в хозяйственную деятельность крестьян, но и в их семейно-бытовую жизнь. Нередко допускался дикий произвол. Это сближало сибирские порядки с российскими. Монастыри тоже имели крестьян.

Но земледельцу-труженику в Сибири все же легче дышалось. Он мог свободно сменить место жительства, перейти в другую сословную категорию, то есть записаться в посад или поверстаться в казаки. Сибирский труженик почти всегда скрывал от налогового обложения часть своих доходов с пашни и ремесленно-промысловых занятий. Его феодальная зависимость была несколько смягченной по сравнению с повинностями населения центра страны.