Самым длительным в истории Сибири вооруженным восстанием была так называемая властями Красноярская шатость 1695—1700 гг.
Казаки, поддержанные частью посадских и некоторыми ясачными, отказали от воеводства лихоимцу Алексею Башковскому и послали выборных в Москву просить хорошего воеводу. Но им назначили родного брата Алексея — Мирона. Выражая общее мнение, казак Игнатий Ендауров сказал прибывшему Башковскому, который призывал не бунтовать по примеру Разина: «Степан де Тимофеевич пришел на князей и на бояр, и на таких же воров, каков и ты, Мирон».
В ходе движения красноярцы не приняли еще двух воевод. Воеводы долгие месяцы сидели в осаде. Одного из них, Семена Дурново, чуть не убили. Восставшие «драли его за волосы и под бока и по щекам били», затем посадили в наполненную до половины камнями крытую лодку и оттолкнули ее от берега. Красноярцы пересылались с другими острогами Сибири, где в те же годы также происходили восстания. Только при многоопытном, умном Мусине-Пушкине, фактически оправдавшем красноярцев, обвинив своих предшественников во многих неправдах, восстание прекратилось.
Длительное время город и уезд были во власти восставших. Выбираемые на общих сходах доверенные «судейки» судили, собирали налоги, оброчный хлеб, ясак и таможенные пошлины, назначали приказчиков. Велось делопроизводство. В столицу отправлялись собранные казенные суммы и пушнина. Среди руководителей движения заметную роль играли дети боярские Еремеевы, атаманы Тюменцов и Михаил Злобин, пятидесятники Петр Муруев и Ларион Ростовцев, десятник Тимофей Потылицын. Из рядовых казаков выделялись Федор Чанчиков, Петр и Илья Суриковы, Артемий Смольянинов и Данила Старцев.
Это обычное для феодализма народное движение не осмысливалось его участниками как борьба против всей феодальной системы эксплуатации и власти. Они выступали лишь против ее крайностей и злоупотреблений на местах. Однако безмерный произвол и беззаконие были органичными признаками феодального управления. В целом, если подойти с позиции научной абстракции, социально-экономические отношения в крае, как и во всей Сибири, характеризовались многоукладностью. Многочисленные холопы и пленные находились еще в архаичной этнической и рабской эксплуатации. Кабальные люди оказывались в частнокрепостнической зависимости от служилой и имущей верхушки. Уклад государственного крепостничества олицетворяли пашенные крестьяне, они подвергались наиболее жесткой эксплуатации со стороны местных властей, владели и пользовались учтенными земельными угодьями. Оброчные крестьяне и посадские люди имели большую свободу хозяйственной деятельности и территориальных передвижений, представляли уклад черносошного феодализма.
Ясачные люди в основном сохраняли свой прежний патриархально-родовой уклад. Их племенная верхушка еще в очень незначительной степени сливалась с русскими социальными и имущими верхами. Вместе с тем почти все хозяйственно-самостоятельное русское трудовое население (более 90 %) имело утаенные от феодального тягла угодья, которые оказывались в их частной собственности трудового типа. Это сделало их носителями мелкокрестьянского уклада. Богатая же верхушка трудового населения, имея холопов и кабальных людей, являлась по сути своей низовыми черными феодалами.