Неподатное служебное население в Приенисейском крае: духовенство (XVIII в.)

В XVIII в. духовенство контролировало соблюдение населением официальной домостроевской морали и нравственности. Несоблюдение норм нередко оборачивалось для прихожан штрафами и полицейскими репрессиями.

Первый в Енисейске каменный храм — Богоявленский собор, построен в 1712 г., не сохранился до нашего времени. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

Из неподатного населения края в XVIII в. меньше изменялась численность духовенства, хотя и выросла в два раза. Она лимитировалась количеством церквей и приходов. По сравнению с 1710 г. к 1798 г. число приходов выросло почти в два раза: с 41 до 78. Сравнивая с темпом заселения края, видим, что православные власти не успевали должным образом обеспечить духовно-обрядовые нужды населения. До минимальной нормы в 100—120 дворов сельские приходы края еле дотягивали в конце XVIII в. Особенно это касалось северного Туруханского уезда, где все столетие было только пять церквей. Городские приходы, естественно, были крупнее — в среднем по 250 дворов, поэтому часть их состояла из двух приделов с двумя священниками.

Затухание хозяйственной жизни Енисейского уезда в связи с переселениями сказалось и в этой области. К 1762 г. в уезде осталось вместо 28 только 22 церкви. К концу века прибавилось десять церквей, но это за счет возвращения в уезд Богучанской и Кежемской волостей. Наибольшим развитием приходской системы отличился, естественно, Красноярский уезд — с 8 приходов в 1710 г. до 40. Это притом что правобережье Кана и Нижнеудинск с округой отошли в Иркутскую губернию. Приходских церквей явно не хватало на 90 тыс. человек обоего пола (вместе с крещеными ясачными). Вместе с тем городские приходы (всего 12) смогли перейти к каменному храмовому строительству. Лидером выступил богатый Енисейск, в котором к концу века пять церквей были каменными, а Троицкая и Успенская церкви имели по два придела с более чем 300 дворов у каждой. В Красноярске к концу столетия к прежним двум храмам, которые стали каменными (не сохранившийся собор на Стрелке — к 1773 г., и Покровская церковь — к 1790 г.), прибавились приходская Благовещенская (угол ул. Ленина и 9 Января) и кладбищенская Всехсвятская (район сквера им. Сурикова по ул. Ленина, не сохранилась).

Черное духовенство пяти монастырей довольно активно участвовало в жизни края, но только до секуляризации, то есть конфискации их земель государством в 1762-1764 гг. По подсчетам историка Л. П. Шорохова, если в конце XVII в. у них в 17 деревнях жило 152 души мужского пола крестьян и имелось 990 десятин пашни, то по третьей переписи 1762 г. за ними соответственно числилось 32 деревни, 1257 душ мужского пола и 1527 десятин пашни. Правда, монастыри были сравнительно небольшими, поэтому среди 200 закрытых по всей стране Екатериной II монастырей оказались Красноярский Введенский и Лосиноборский. Остальные оказались в низшем третьем разряде с небольшим штатом, скудным жалованием и мизерными земельными угодьями под огороды и сенокосы.

Как и по всей стране, священно- и церковнослужители городов и уездов все более обособлялись в сословно замкнутый разряд населения служебного характера. Попы, дьяконы, дьячки и пономари до 1760-х гг. должны были готовить своих детей к церковной службе на дому. Экзаменовали же их и вводили в духовный сан в Тобольске, где находилась духовная консистория. С учреждением особых латинских школ для обучения детей духовенства такая школа открылась в 1759 г. в Красноярске. Однако через два года ее перевели в Енисейск, т. к. церковники Енисейска и Туруханска постарались доказать, что содержание их детей в Красноярске обходится им ничуть не дешевле, нежели дома.

Неграмотных, как и физически немощных (слепые, немые, косноязычные, слабоумные и пр.) детей духовенства во время периодических «разборов»-смотров местный воевода вместе с духовным заказчиком (глава всего клира города и уезда) выключал из духовного сословия. Их определяли в богадельни или записывали в податное состояние.

Однако если кто-то из них позже оказывался пригодным к церковной службе, например одолевал грамоту, то его могли вернуть в ряды духовенства. Так, один из потомков Василия Многогрешного, Яков, в середине XVIII в. был красноярским священником, а его сыновья, Егор и Василий, считались городскими крестьянами. В 1769 г., по указу сибирского губернатора Д. И. Чичерина, Егора записали в посадские на место переведенного за некоторые проступки в крестьяне горожанина, а через три года «по выбору прихожан и по увольнению Красноярской ратуши с обязательством подушные и всякие государственные подати впредь до ревизии платить красноярскому купечеству» Егор стал дьяконом городской соборной церкви. Спустя несколько месяцев в Тобольске его рукоположили в священники подгородного села Арейского. Таким образом, и в XVIII в. среди духовенства были члены тяглых сословий.

Городские церковные приходы были небольшими, поэтому, кроме части сборов за духовные требы и обряды, на содержание клира от города выделялись особые пахотные и сенокосные угодья. Клирики либо сами их хозяйственно использовали, либо сдавали в «кортому» — аренду. По существу, низшее (белое) духовенство города, как и везде, силами своих семей вело хозяйство крестьянского типа и в этом отношении мало чем отличалось от своих прихожан. Священники же обычно имели работников и работниц и нередко занимались торговлей, предпринимательством и ростовщичеством. Например, балахтинский, а позже красноярский священник Марк Тоболкин, отец и дед которого были в свое время енисейскими и красноярскими попами, в 1780-е гг. являлся крупным торговцем хлебом.

В целом за XVIII в. в крае сложились потомственные фамилии местных священно- и церковнослужителей. В Красноярске это Ошаровы, Потылицыны, Терские, Многогрешные, Рачковские и другие. Все они вышли из местных казаков, а также посадских и крестьян. Поскольку в Красноярском уезде с быстрорастущим населением служителей культа не хватало, то прихожане, как и в XVII в., нередко их выбирали из своей среды, уплачивая за них подати до очередной переписи либо «вечно».

Сложным и неоднозначным было не только имущественное, но и социальное положение приходского духовенства. Освящая и идеологически обосновывая незыблемость царской власти и существующего общественного порядка, члены клира служили торжественные обедни, призывали в проповедях к покорности и повиновению властям, отвечали за исправное посещение своей паствой церковных служб и отправление обрядности: своевременное крещение детей, отпевание усопших, «бытие на исповеди и у святого причастия», слушание литургий и проповедей. Они выявляли инакомыслящих, особенно противников «истинной веры», и доносили на них властям.

Контроль за соблюдением прихожанами официальной домостроевской морали и нравственности нередко оборачивался для последних штрафами и полицейскими репрессиями. Консистория и местное духовное правление, в свою очередь, пристально следили за деятельностью приходского духовенства, нередко подстегивая его служебное рвение выговорами, штрафами, переводами в низший сан, содержанием в тюремной келье на хлебе и воде и даже физическими наказаниями. В результате часть одаренных и грамотных тружеников городов и деревень Сибири, выйдя из своих тяглых сословий, сначала по роду деятельности, а позже — и сословно, превращалась в социальную опору властей и несла религиозное мировоззрение бывшим собратьям по классу. Вместе с тем эти своего рода чиновники духовного ведомства в материальном отношении целиком зависели от своих прихожан. Кроме того, их должностное продвижение и вообще пребывание в рядах клира нередко определялось позицией тех же прихожан и выборного церковного совета во главе со старостой.

Таблица. Сословный состав населения Приенисейского края в 1722—1747 гг., в душах мужского пола