Социальные конфликты в Приенисейском крае (XVIII в.)

В XVIII в. в Приенисейском крае нарастал социальный протест против налогового и полицейского гнета, против ограничений хозяйственной деятельности и свободы передвижений.

Портрет Е. И. Пугачева, написанный поверх изображения Екатерины II неизвестным художником 21 сентября 1773 г. в Елецком городке. Источник: Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор», http://feb-web.ru

В XVIII в. в крае формы социального протеста оставались неразвитыми и пассивными. Исключение представляла Вторая Красноярская шатость, состоявшаяся в 1717—1722 гг. в связи с ухудшением положения казаков и подушной реформой.

Это массовое выступление казаков в Красноярске было направлено против превращения большинства из них в податных разночинцев. Толчком к открытому протесту послужило распоряжение строить силами казаков Саянский острог, а также произвол и взятки местного коменданта Зубова. 2 марта 1718 г. выборные от казаков, а также крестьян и ясачных официально заявили отказ от воеводства Зубову. Мирское челобитье об этом и просьбу вернуть старого коменданта И. Козлова не раз возили в Томск и Тобольск. Руководителями выступления кроме сибирских дворян Ильи и Ивана Нашивошниковых были «старые бунтовщики» — участники шатости конца XVII в.: казаки Мартемьян Петлишный, Гаврило Птицын и Ерофей Ошаров. Они пересылались с гарнизонами местных острогов, ясачными князцами и крестьянами по присудам уезда, устраивали тайные совещания для обсуждения плана действий, собирали деньги на нужды движения, организовали коллективный отказ Зубову. Комендант пытался в свою очередь обвинить своих противников в государственной измене, чем и объяснял нежелание казаков ставить Саянский острог, и в отступлении от прожекта при строительстве укрепления. Красноярцы и на этот раз избежали сурового наказания, т. к. сибирский губернатор князь М. П. Гагарин был смещен, и все его распоряжения были поставлены под сомнение.

Огромными и хроническими стали недоимки. Они накапливались из года в год, пока правительство, потеряв надежду «доправить» невыплаченные долги, не отменяло их под благовидным предлогом. Участились скрытые самовольные переселения, когда переселенец платил налоги и раскладки по старому месту жительства, утаивая, таким образом, часть доходов своего хозяйства на новом месте. Население настойчиво и широко прибегало к жалобам — «бунту на коленях», чтобы убрать неугодных местных администраторов. Таким образом, жители Енисейска и уезда, доведенные до крайности поборами и диким сумасбродством своего провинциального воеводы Петра Мировича, в 1746 г. добились его смещения.

С другой стороны, социальный протест против налогового и полицейского гнета нарастал. Пашенные крестьяне вынудили центральную власть отказаться от «казенной барщины». Успешно боролись трудовые слои против феодальных ограничений своей хозяйственной деятельности и свободы передвижений. Для облегчения своего положения широко использовались переходы из крестьянского состояния в посадское.

Усиление государственного аппарата активизировало борьбу трудовых слоев против чинов местной администрации. Когда Екатерина II объявила в 1767 г. о созыве Уложенной комиссии и сборе наказов для составления нового свода законов, енисейские крестьяне выступили за расширение местного самоуправления и ликвидацию назначаемой администрации. «А как по здешнему Тасеевскому острогу определяются от Енисейской провинциальной канцелярии для росправы из разных чинов, яко из дворян, из афицеров, приказщики и управители, то однакошь, как довольно (в смысле многократно. — Прим. авт. Геннадия Быкони) усмотрено, оные для неудопственных опстоятельств быть не надобны. А должности совсем могут исправлять, как довольно и без них бывало, выбранные из нашей собратий, переменаясь кащьдогодно. И которы также бывают и при тех прикачиках, только по маломочи и в чем ни было, голосу при них не имеют, по именованью соцкой и к нему десяцкой», — наказная грамота тасеевских крестьян в Уложенную комиссию, 1767 г. (Археография и источниковедение Сибири. — Новосибирск, 1975).

Крестьяне же другого присуда заявили без обиняков: «…приказчиков и управителей не надобно». Однако до понимания необходимости борьбы со всей системой власти крестьяне еще не могли подняться. Будучи одновременно тружениками и мелкими собственниками, они не в состоянии были выработать цельную позитивную программу действий.

Движение Е. Пугачева, затронув Западную Сибирь, не дошло до берегов Енисея. Но трудовое население знало о «мужицком царе» Петре Федоровиче и сочувствовало ему. Его именем при случае были не прочь припугнуть зарвавшихся местных чинов. Так, осенью 1775 г. богучанский крестьянин Петр Федорович Каверзин в споре с местными властями села Бирюсинского заявил, что он — «Петр Федорович — самодержавец». Каверзина обвинили в самозванстве и более полугода держали в тюремных острогах Красноярска и Енисейска. Воевода И. Я. Пелымский и провинциальный енисейский воевода подполковник Франц де Гаррига перестраховались и его судьбу предоставили решать губернатору Д. И. Чичерину. По его решению Каверзина в родном селе публично наказали плетьми, дабы он впредь не подавал сомнение в простом народе.