Неподатное служебное население в Приенисейском крае: казаки (XVIII в.)

Служебный статус казаков в Приенисейском крае в XVIII в. характеризовался отсутствием свободы выбора места поселения, но с правом ведения своего личного хозяйства — желающим вместо хлебного жалованья отводились сельскохозяйственные угодья.

Казаки Сибирского казачьего войска, 1812—1825 гг. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

С введением подушного налога резко, до 874 человек, сократилась численность верстанных казаков. Как и регулярное войско, казачество стало превращаться к началу XIX в. в замкнутую служилую корпорацию.

Казаки каждого уезда составляли организацию типа крестьянского волостного мира. Они регулярно собирались на свои казачьи круги — собрания, ежегодно распределяли между собой службы, связанные с материальной ответственностью (ясачный сбор, таможня, перевозка казенных грузов) и длительными отлучками из дома (годовая служба, участие в работе научных экспедиций и т. д.). Причиненный казне материальный ущерб возмещался сообща. Казачий круг распоряжался общим имуществом и свободными сельскохозяйственными угодьями, отведенными казакам. Выбираемый казачий голова утверждался воеводой и подчинялся ему.

Казачьи дети, получив специальную подготовку, заступали на места своих отцов. В прежнем круге их служебных обязанностей расширились административно-полицейские функции. Казаки по-прежнему не платили подушных денег и получали жалованье. Однако они оставались вооруженными крестьянами с наделом. Рядовая масса казаков занималась производительным трудом. По своему усмотрению казна меняла им место жительства. На мужскую половину казачьих семей фактически ввели поголовную рекрутскую повинность. Имеющихся сверх штатного числа служилых казачьих детей казна отрывала от семей, включала в регулярные полки солдатами, употребляла на заводские работы и казенные надобности. Поэтому многие рядовые казаки и их дети старались при благоприятной возможности выйти из служилого сословия. Богатая же верхушка дорожила почетным и привилегированным положением служилого человека. От обременительных служб они избавлялись, нанимая за себя казачью бедноту.

В должностном отношении верхушку казачества в званиях «сибирский дворянин» и «сын боярский» приравняли с 1765 г. к рангам канцеляриста и подканцеляриста, что тоже привело к росту числа чиновников. На штатной казачьей службе прежние эти звания сохранялись до конца века и передавались обычно от отца к сыну. В Красноярске дворянами и детьми боярскими в XVIII в. служили представители 15—20 семей, в т. ч. Нашивошниковы, Елисеевы, Дардаевы, Терентьевы, Цыренщиковы, Замятнины, Иконниковы, Красиковы, Толщины, Жаровы, Юшковы, Таракановские.

По-прежнему сибирские дворяне и дети боярские обычно выступали низшей администрацией: в крестьянских волостях-присудах они были приказчиками и комиссарами, на границе ведали караулами, на таможнях отвечали за исправный сбор торговых пошлин, в ясачных волостях собирали ясак, а в казенных деревнях, населенных ссыльными, являлись посельщичьими смотрителями. Знающие грамоту сидели в канцеляриях, иногда десятками лет дожидаясь чиновничьей вакансии. С 1780-х гг. из-за отсутствия дворян-чиновников из казачьей верхушки стали назначать дворянских заседателей в уездные учреждения, а также почтмейстеров и казначеев, присваивая им первые классные чины и ранги. По военному ведомству статус личных дворян они получили позже, уже в XIX в., через присвоение особых казачьих офицерских чинов хорунжего и есаула.

В целом отрыв казачьей старшины от рядовой массы служилых людей в течение XVIII в. принимал все более явственный классово-антагонистический характер. Старые сословно-корпоративные рамки сохранялись.

Казаки по-прежнему не платили подушных денег и получали казенное жалованье. Их административно-полицейские функции, особенно у живших в городах, с ростом населения расширялись. При этом в связи с мерами по укреплению южно-сибирских границ в Красноярской казачьей команде, как и во многих других уездных командах, стали различать пограничных и городовых казаков. Первых специализировали на караульной службе по Абаканской границе. Им разрешили переселяться в соседние с ней районы.

Находившиеся же в городе и ближней к ней округе городовые казаки все реже использовались в качестве иррегулярных войск. Это можно видеть из группового портрета 52 красноярских казаков. Средний возраст отслуживших казаков (при максимуме 77 лет и минимуме 24 года) составлял 58,6 года, из них 39 лет (при максимуме 59 и минимуме 6 лет) было отдано службе, то есть каждый казак начинал служить в 19,6 года (при максимуме 61 и минимуме 9 лет). Все они по происхождению были местными казачьими детьми. Исключение составлял 67-летний Осип Войцеховский из польских конфедератов, внесенный в казачьи списки 44-летним в 1771 г.

Уровень грамотности казаков был выше, чем у тяглых горожан, составляя более 10% (6 из 52 человек). Каждый второй (22 из 52) из них являлся счетчиком, вахтуром, делал казенные закупки продовольствия и разных припасов, что предполагает наличие у них элементов грамотности и знания устного счета. Больше половины казаков (всего 29) побывали в дальних посылках за пределами своего уезда, в т. ч. на Колыванской военной линии на Алтае (от 1 до 10 лет), на Иртышской, Кузнецкой и Нижнеудинской границах, в Тобольске и Иркутске, на Нерчинских горных заводах. Лишь каждый пятый служил в самом Красноярске.

О тяготах казачьей службы свидетельствуют и мотивы отставки. Из-за различных болезней непригодными оказалось больше казаков, нежели из-за старости (соответственно 28 и 24), причем у 14 «старых и дряхлых» возрастные недуги сопровождались болезнями или увечьями. Довольно высоким был удельный вес покалеченных (10 из 52), в основном «от конского бою». Среди болезней чаще всего встречаются глазные (10 человек «глазами тупы и слепы»); внутренние («нутряная болезнь», чахотка, удушье); недуги простудные (ломота в ногах и руках, шум в голове, пальцы свело и т. п.); а также цинга, кила, «слабость корпуса», падучая, венерические болезни.

Тяготы службы неблагополучно сказывались и на семейной жизни красноярских казаков. Так, в 1794 г. из 39 красноярских казаков со средним возрастом 36 лет и стажем службы 19 лет были женатыми 32. Судя по среднему возрасту сыновей (7,5 года), браки были сравнительно поздними — в 27—28 лет. Таким образом, эта группа казаков демографически себя не воспроизводила.

Рядовые казаки, как обычно, занимались производительным трудом: держали скот, огороды, плотничали, «кузнечили», гнали деготь, столярничали, шили одежду, обувь, нанимались на разные работы в свободное от службы время к купцам и местным классным чиновникам. О близости к труженикам свидетельствуют и родственные связи казаков. Так, в 1794 г. даже у старшин Красноярской казачьей городовой команды (у трех атаманов, десяти сотников, пятнадцати пятидесятников, урядника, «подпрапорного» — знаменосца и девяти капралов) почти все жены были тяглого происхождения: у пятнадцати отцы из крестьян, у пяти — из мещан, у десяти — из казаков и у двух — отставной солдат и ясачный. До начала 60-х гг. XVIII в. власти подходили к штатному казачеству как к полностью сословно замкнутому, с автономным, не связанным ни с военным, ни с гражданским ведомствами, чинопроизводством. С 1740-х гг. казаков стали усиленно военизировать. До начала XIX в. казаки были подсудны военным властям, хотя с введением Полицейского устава 1782 г. их подчинили к городничим.

Служебный статус казаков характеризовался отсутствием свободы выбора места поселения, но с правом ведения своего личного хозяйства, для чего желающим вместо хлебного жалованья отводились сельскохозяйственные угодья (с 1773 г. — всем по 15 десятин разных угодий). С другой стороны, правительство так невысоко ставило их статус, что более 70 лет (1721—1797) допускало двойную сословную принадлежность тех сибирских казаков, которые добровольно вступали в службу, будучи по происхождению тяглецами. По роду занятий и жалованью они считались казаками, но одновременно числились в податных и несли тягло крестьянина или посадского. Поэтому многие рядовые казаки и их дети старались выйти из служилого сословия. Богатая же верхушка дорожила почетным и полупривилегированным положением служилого человека.

Довольно невысоко оценивали служебный статус казачьей старшины. Хотя за заслуги им стали давать небольшие классные чины по военному или гражданскому ведомству, но жалованье им обычно оставляли прежнее, казачье, которое было во много раз меньше. Местные власти и Сенат до XIX в. не признавали за казачьей старшиной в классных чинах даже лично-дворянского права.

Таким образом, служебный статус казачества Сибири характеризовался противоречивыми признаками, что свидетельствовало о незрелости их общей сословной организации, слабой вычлененности казаков из трудовых слоев населения. Более четко их положение было определено реформой М. М. Сперанского.

В целом сохранение функционально универсальных казачьих иррегулярных частей в ставшей преимущественно крестьянским краем Сибири свидетельствует о гибкости управленческого аппарата российского абсолютизма на восточной окраине страны, сочетавшего в себе как некоторые бюрократические элементы пробуржуазного типа, так и традиционные старофеодальные средства поддержания классового порядка. Сибирское городовое казачество, вновь подчиненное в начале XIX в. гражданским властям, являлось военно-бюрократизированным и слабо вычлененным сословным разрядом феодального типа.