Земледелие в Енисейской губернии во второй половине XIX в.

В структуре посевов в Енисейской губернии второй половины XIX в. преобладающее место занимали зерновые культуры — рожь, пшеница, овес, ячмень. Их соотношение определялось природно-климатическими условиями.

«На пашне», 1870 г. Репродукция картины М. К. Клодта. Источник: Иллюстрированная история Красноярья (XVI — начало XX в.), 2012 г.

Господствующей системой в земледелии во всех округах губернии оставалась залежно-паровая, при которой вся возделываемая земля делилась на две части: одна под обработкой (пашня и пары), другая в резерве (залежь). По мере истощения или засорения пашни она поступала под залежь, а к обработке привлекались «отдохнувшие» земли. Использование залежей было не только средством повышения плодородия почвы и борьбы с засоренностью, но одновременно позволяло земледельцам более гибко приспосабливаться к сложному рельефу и резким климатическим колебаниям, существенно осложнявшим условия крестьянского производства по сравнению с европейской частью страны. Так, в засушливые годы крестьяне переходили к распашке резервных земель в низинах, в дождливые — использовали залежи на холмах. Наличие резервного фонда позволяло оперативно реагировать и на колебание рыночной конъюнктуры. При возраставшем рыночном спросе на хлеб расширение производства шло за счет введения в обработку залежей, и наоборот, сокращение спроса приводило к переводу части земель в резерв. В целом по четырем округам губернии к началу ХХ в. резервные земли составляли 38,8%.

Однако возможности экстенсивной системы были не безграничны, сокращение свободных земель заставляло переходить крестьян к трехпольным севооборотам, а также к методам более рационального использования земли. Так, в Минусинском округе крестьянин Ф. Девятов стал практиковать использование залежной земли под поскотину. Выгон скота на залежь способствовал уплотнению и унавоживанию земли, что позволяло сокращать сроки восстановительного периода и облегчало обработку земли после ее введения в оборот.

До 1880-х гг. удобрение пашни в губернии не практиковалось. Типичной картиной сибирских деревень и городов, где население также занималось земледелием, были горы навоза, свозимого обычно к берегам рек, откуда они смывались весенним половодьем. Но опасность заражения водоемов и окрестного пространства беспокоила, главным образом, власти и санитарные учреждения, вызывая возмущение образованных чиновников невежеством крестьян, не желавших понимать значение удобрений для прогресса в земледелии. Однако такое поведение крестьян коренилось отнюдь не в их косности и нерадивости к собственной выгоде, а в нерациональности этого метода. Даже переселенцы из европейской части России, продолжавшие практиковать на новом месте удобрение пашни, как они привыкли это делать у себя на родине, вскоре вынуждены были отказаться от этого, поскольку в большинстве случаев удобрение приводило к удлинению периода роста, хлеб не успевал вызревать. Как говорили сибирские крестьяне, «хлеб долго нежился».

Печально закончился опыт по внедрению удобрения Я. Прейна, известного в Красноярске ученого-биолога, ратовавшего за освоение передовых технологий в сельском хозяйстве. У себя на заимке он удобрил пашню, но урожая не получил. Хлеб вырос в стебель, а колос остался пустым. Успешные результаты с применением удобрения оставались единичными и не вдохновляли крестьян, среди которых было распространено устойчивое убеждение: «Удобрять — только землю гадить».

Однако в тех округах, где земля находилась в обороте продолжительное время, отношение к удобрению со временем начало меняться. Раньше это проявилось у крестьян Красноярского округа, где земли под пашней находились с XVIII в. и была самая высокая плотность населения, что ограничивало возможности для экстенсивного ведения хозяйства.

В 1879 г. один из крестьян села Березовка Красноярского округа в качестве опыта удобрил 0,5 десятины земли, посеяв клевер. Клевер не уродился, но посев на участке зерновых на следующий год дал урожай, в три раза превысивший средние сборы. Это дало толчок для использования удобрений в соседних селах округа.

Но даже в тех случаях, когда удобрение повышало урожайность в два — три раза, его дальнейшее применение было нерентабельным, поскольку выгоднее было поднять одну десятину новой пашни, чем удобрять такую же площадь старой. Затраты на подъем десятины нови обходились хозяину в 15 рублей, а удобрение такой же площади — в 13 рублей. Но при этом новь давала хороший урожай стабильно в течение 20 лет, не требуя дополнительных затрат, а удобренная пашня — всего лишь два года. Даже в волостях Красноярского округа, таких как Березовская и Заледеевская, где большая часть земель была уже истощена и наблюдался дефицит свободных земель, систематически применяли удобрения только 25% хозяйств.

Для повышения плодородия земли в ряде волостей Минусинского округа, где земли были подвержены засухе, в 1870-х гг. стали применять оросительные системы. Пионерами в этом деле явились крестьяне села Иудино Бейской волости, использовавшие остатки ирригационных сооружений, построенных еще в древности обитателями хакасских степей. Для устройства водной системы делали запруду на реке, а затем поднятую воду отводили на поля с помощью канав или деревянных желобов. Подобные сооружения, называемые мочагами, использовали и для орошения сенокосных угодий. Это позволяло повысить укос трав в три раза. Однако такая система была довольно дорогостоящей. Устройство канавы длиной в одну версту обходилось в 500 рублей.

В структуре посевов преобладающее место занимали зерновые культуры (рожь, пшеница, овес, ячмень). Их соотношение определялось природно-климатическими условиями. В Енисейском округе преобладала озимая рожь (67%), в южных округах — яровая рожь и пшеница (47,3%), а также овес (24,1%), незначительная доля приходилась на посевы ячменя (3,5%).

Определенное влияние на структуру посевов оказывала рыночная конъюнктура, с учетом которой крестьяне вынуждены были увеличивать долю посевов таких культур, как пшеница и овес, пользовавшихся повышенным спросом на рынке. Однако влияние рыночного фактора и в пореформенный период еще не стало необратимой тенденцией, и даже в Минусинском округе, дававшем основную массу товарного хлеба, в структуре посевов преобладала рожь, не пользовавшаяся особым спросом. Но она была легче в производстве и не требовала от крестьянина особых затрат.

Так, например, крестьяне Новоселовской волости предпочитали сеять яровую рожь вместо пшеницы, пользовавшейся на рынке спросом, потому что рожь более надежно обеспечивала потребности самого крестьянского хозяйства. «Рожь не ложь, а первая надежда крестьянина», — говорили местные земледельцы. А крестьяне села Бейского того же округа преимущественно сеяли пшеницу, но отнюдь не потому, что она хорошо шла на рынке, а потому, что ее легче было сеять по жнивью, то есть пшеница более соответствовала сложившейся системе земледелия. Также и преобладание посевов овса у крестьян было обусловлено не столько потребностями рынка, сколько менее затратной и менее трудоемкой технологией выращивания. Таким образом, мотивация крестьян в выборе сельскохозяйственных культур и севооборотов диктовалась приоритетами внутренних потребностей крестьянского хозяйства, а не рыночным спросом.